— А осталось?
— Двести. Может, двести пять.
— Из четырехсот. — Губы Вукаловича дрогнули. — Боже милосердный, из четырехсот.
—— И шестьдесят из них ранено.
— По крайней мере теперь вы можете отправить их в госпиталь.
— Нет госпиталя, мрачно ответил Стефан. — Я не успел доложить. Утром его разбомбили. Оба доктора убиты. Все наши запасы медикаментов — фьюить! Вот так.
— Уничтожено? Все уничтожено? — Вукалович на время замолчал.— Я прикажу доставить медикаменты из центра. Ходячие раненые могут сами дойти до штаба.
— Раненые не уйдут отсюда. Теперь уже не уйдут.
Вукалович с понимающим видом кивнул и спросил: — На сколько у вас боезапасов.
— Дня на два. Если растянуть, на три.
— Шестьдесят раненых.— Вукалович недоверчиво покачал головой — И никакой медицинской помощи. Боеприпасы на исходе. Продуктов нет. Укрытия нет. И они не уходят. Они тоже безумцы?
— Да, генерал.
— Я спущусь вниз к реке,— сказал Вукаиович. — Нужно встретиться в штабе с полковником Ласло.
— Да, геперал. — Стефан еле заметно улыбнулся. — Сомневаюсь, что его душевное равновесие понравится вам больше, чем мое.
— Я и не рассчитываю, — произнес Вукалович.
Стефан козырнул и повернулся, вытирая с лица кровь, прошел, покачиваясь несколько шагов и опустился на колени рядом с тяжелораненым, стараясь его подбодрить. Вукалович проводил Стефана бесстрастным взглядом, покачал головой, затем круто развернулся и ушел.
Мэллори закончил ужин и закурил. — И так, — сказал он,— что должно произойти с партизанами в Зеницком Капкане, как вы его называете?
— Они будут прорыввться‚ — сказал Нойфельд. — Во всяком случае, попытаются.
— Но вы же сказали, что это невозможно.
— Для этих сумасшедших нет ничего невозможного. Я молю Бога, — с горечью сказал Нойфельд — о том, чтобы мы могли вести нормальную войну против нормальных людей, таких, как британцы или американцы. Как бы то ни было, мы получили сведения — достовервые сведения — что они обязательно попытаются прорваться. Загвоздка заключаеися в том что там — две дороги — не исключено, впрочем, что они рискнут атаковать мост через Неретву — и мы не знаем направление прорыва.
— Очень интересно. — Андреа с кислым видом покосился на слепого музыканта, продолжавшего наигрывать собственные вариации на тему все той же старинной боснийской песни о любви. — Можно нам теперь поспать?
— Боюсь, сегодня не получится‚ — Нойфельд обменялся с Дрошни улыбками. — Потому что именно вы добудете сведения о том, где произойдет прорыв.
