— Гости, говоришь? — Андреа неприветливо взглянул на соотечественников. — Да ты посмотри на них. Тебе известна хоть одна свадьба, где гости обращают внимание на жениха и невесту? Пошли.
Они двинулись в южном направлении, пересекли окраину Мандракоса и зашагали по открытой сельской местности. Дважды их окликали часовые, и дважды Андреа испускал сердитое рычание, от которого солдаты поспешно возвращались к своим бутылкам. Сильный дождь лил беспрерывно, и одежда Мэллори и Миллера вымокла до такой степени, что им было уже все равно, идет он или нет, а, что касалось Андреа, то тот, казалось, вообще ничего не замечал. Он шел, погруженный в собственные мысли.
Через пятнадцать минут Андреа остановился на обочине дороги перед небольшим и, по всей видимсти, заброшенным сараем.
— Внутри есть сено, — сказал Андреа. — Здесь мы в безопасности.
— Прекрасно, — отозвался Мэллори. — Сначала свяжемся по рации с «Сирдаром», что бы тот отбил сигнал «ЭП» в Каир и …
— «ЭП»? — переспросил Андреа. — А это что?
— Эвакуация пострадавших. Сигнал Каиру, что мы вышли с тобой на связь и ожидаем отправки… А потом спать — три чудесных долгих часа.
Андреа согласно кивнул. — Точно три часа.
— Три долгих часа, — задумчиво поправил его Мэллори.
Андреа хлопнул Мэллори по плечу, и на его лице появилась улыбка.
— За три долгих часа, — сказал он, можно многое успеть.
Он повернулся и торопливо ушел, растворившись в дождливой ночи. Мэллори и Миллер глядели ему вслед с непроницаемым выражением, затем с таким же выражением посмотрели друг на друга и распахнули дверь в сарай.
Аэродром в Мандракосе не приняла бы ни одна комиссия гражданской авиации в мире. Он был чуть больше полумили в длину, и оба конца так называемой взлетно-посадочной полосы упирались в отвесные скалы. Сама полоса не превышала сорока ярдов в ширину и изобиловала кочками и выбоинами, грозившими неизбежной поломкой шасси. Но ВВС пользовались полосой и раньше, поэтому не исключалось, что они смогут воспользоваться ею хотя бы еще раз.
Вдоль южной части взлетно-посадочной полосы росли грабы. Мэллори Миллер и Андреа устроились на земле под скудным покровом ветвей и приготовились ждать. Во всяком случае, это относилось к Мэллори и Миллеру, которые сгорбились с несчастным видом, не в силах унять дрожь. Одежда их еще не просохла. А Андреа блаженно растянулся на земле, положив руки под голову, и не замечал крупных капель дождя, падающих прямо на лицо. Анреа вглядывался в первые сероватые проблески рассвета на востоке, появившиеся над черной стеной турецкого побережья, и во всем его облике сквозило удоволетворение, даже можно сказать умиротворение.
