– Закон – это то, что признают законом люди.
– Чэ-е?
– Чего-чего… Говорю, что закон тут я. Зачем ты моего стражника укусил?
– Кушать хотель, денег нэт, пасобия нэт, пачему не даваль? Буду жаловаться!
– Кому?
– В ООН! Ми бэженец!
– Ребята, вы неправильно вешаете. Сначала петлю на шею, а уже потом перекидывать через крюк и подтягивать.
– Э-э! Тут пырава чилавэка!
– Так они для человека, ты-то при чем?
– У меня дэты!
– Значит, будет кому тебя похоронить и оплакать.
Чернокожий, разинув рот, посмотрел на стражника, деловито снимающего веревку, и снова печально заскулил. Со стороны двухметрового плечистого негра это выглядело странно. Видимо, в его картине мира подобное наказание за подобный проступок было вполне естественным.
– Эй ты, молчать, слушать!
– Э, ничиво нэ делаль, я…
– Молчать!
Вытянулись по стойке «смирно» все, даже стражник с поднятыми вверх, к веревке, руками.
– Приказываю – сего человека для возмещения убытка определить в замковые рабы.
– Господин барон, по «Правде эсков» от одиннадцатого века никакой приговор не может быть отменен раньше, чем через сутки после вынесения решения суда. И по той же «Правде» сей человек должен быть повешен до смерти. – Фон Шнитце неопределенно пожал плечами и перешел на «низкую речь»: – Не очень хочется, но у нас тут три тысячи его соплеменников, нужно твердо указать на нашу готовность сохранить порядок!
– Суд был?
– М-м… формально – нет. Только ваше распоряжение.
– Найди статью, по которой ему причитается срок. Вот по ней он и виноват – заранее приговариваю к двум месяцам исправительных работ, или пока приносимая им польза не перекроет нанесенный ущерб.
– Слушаюсь, господин барон.
– Этого – в камеру!
Стражники и два полицейских подхватили негра и быстро поволокли в подвал. Надо нанять хоть одного нормального человека, транслирующего местным мои задумки, а то эти суровые ребята, слабо понимающие человеческие шутки, тут натворят еще…
– Объясните ему, что кто не работает, тот не ест.
– Будет выполнено. Да, герр Шрайбер жаловался стражнику, что вчера кто-то выл в подземельях.
Ну, это я был. Когда плечом ушибленным да каменную кладку рушить – такие звуки издаешь, самому страшно!
– И ночью тоже кто-то выл, это уже сам Эдгар подтвердил. У него опять… маленькие неприятности с женой, и он ночевал в комнате тюремщиков. Сказал – выло далеко, но жутко.
А это точно не я. Или придется признать, что по ночам я лунатиком брожу по замку.
М-да, веселый у меня домик.
