В настоящее время дети большей частью относятся к отцу с матерью как к дружелюбным врагам.
Так как детские впечатления неизбежно определяются характером обращения с ними и так как это обращение колеблется между подкупом и угрозами, между ласками и бранью, между кротостью и наказаниями, то у детей складываются противоречивые мнения относительно характера их родителей.
Мать думает обычно, что достаточно сказать ей своему маленькому сыну, что он лучший друг ее, и убежденная в том, что он должен верить ей, она заключает отсюда, что он ей непременно поверит.
«Все это делается для твоего блага, я лучше тебя знаю, что тебе нужно; ты мал и не понимаешь этого теперь, а когда вырастешь, то будешь благодарить меня за это». Эти и тому подобные уверения повторяются ежедневно. А между тем мальчик ежедневно подвергается прямым наказаниям. Ему ежеминутно запрещают делать то одно, то другое, делать то, что он желал бы сделать.
На словах он слышит, что его счастье ставится конечной целью, а поступки, сопровождающие эти слова, доставляют ему большее или меньшее огорчение. Он не в состоянии понять, что это за будущее, которое готовит ему мать, и каким образом такое обращение приведет его к счастливому будущему. Он судит по тем результатам, которые он испытывает, и находя, что в них нет ничего приятного, начинает скептически относиться к уверениям своей матери в дружбе.
Да и не безрассудно ли ждать иного исхода? Разве ребенок не должен судить по очевидным для него данным? И разве эта очевидность не подтверждает его выводов?
Мать на его месте рассуждала бы точно так же. Если б кто-нибудь из ее знакомых постоянно шел наперекор ее желаниям, делал бы ей строгие выговоры, подвергал бы ее даже иногда настоящим наказаниям, она мало обращала бы внимания на уверения в заботах о ее благополучии, которыми сопровождались бы эти поступки. Почему же она полагает, что мальчик ее должен поступать иначе?
Заметим теперь, насколько иными получились бы результаты, если бы строго придерживались той системы, которую мы рекомендуем, и мать не только не брала на себя роли орудия наказания, но придерживалась бы роли друга, предостерегая мальчика от тех наказаний, которые может наложить на него природа.
Возьмем какой-нибудь случай, а чтобы он мог показать, каким образом такая система должна быть установлена с ранних пор, пусть этот случай будет самым простым.
Положим, ребенок, побуждаемый духом эксперимента (столь заметно выдающимся у детей, так как их приемы инстинктивно совпадают с индуктивным методом исследования), забавлялся бы тем, что жег на свечке бумагу и смотрел бы, как она горит.
