Хотя Тиюри и старалась улыбаться и звучать бодро, Харуюки не мог не заметить слезинки в её глазах.
— Естественно, и папа, и мама делают всё возможное, чтобы я не переживала по этому поводу… но ведь я столько лет прожила с ними. Естественно, я заметила, что папа очень страдал от побочных эффектов лечения. Что маме приходилось не раз вскакивать посреди ночи, чтобы пытаться облегчить его боль. Поэтому, когда лечение заканчивалось, и папа выздоравливал, я всегда молила Бога о том, чтобы он оставил всё как есть. Чтобы и я, и папа, и мама, и Хару, и Таккун оставались здоровы и дружны. Это было… в четвёртом классе. Для меня то время… те ежедневные игры сейчас кажутся воистину золотым временем…
Тиюри замолчала и посмотрела в потолок, чтобы не дать слезам скатиться с глаз.
Харуюки, не силах произнести ни слова, вспомнил лицо отца Тиюри.
В третьем-четвёртом классах, когда они возвращались домой с улицы, он всегда радушно встречал их в квартире Тиюри, кормил их и даже разрешал мыться в ванной. Но, хоть Харуюки и был хорошо знаком с её отцом, он ни разу не замечал того, что тот все эти годы сражался с тяжёлой болезнью. На его худощавом лице всегда была улыбка, и он нередко сам принимал участие в их играх.
— Тию… я… ничего…
«Не замечал», — пытался сказать Харуюки, но Тиюри вдруг вновь посмотрела на него, улыбнулась и покачала головой.
— Я ведь сказала, пока с ним всё в порядке. А может, других вспышек больше не будет вовсе. Поэтому… если честно, мне незачем было жить в постоянном страхе перед будущим. Но я всегда делала вид, что не вижу изменений… даже не пыталась понять чувства Таккуна… а потом и вовсе стала жить прошлым и пыталась постоянно вернуться в него. Я… понимаю, почему Таккун прошлой осенью попытался выяснить, о чём я думаю. Ведь я всегда, даже когда была рядом с ним, никогда не видела его таким, каким он был.
И тут…
Всё это время молчавший Такуму резко сжал кулаки и замотал головой.
— Нет… Ти, ты не права. Это моя вина в том, что я не доверял тебе. Это я не замечал того, что мучило тебя всё это время. Я… я просто пытался давить на тебя, заставить тебя смотреть лишь на меня. И в результате… я установил на твой нейролинкер…
Его отчаявшийся голос очень походил на тот, каким он разговаривал в ходе недавней битвы с Харуюки.
Но Харуюки верил, что теперь он выдавливает из себя слова не только из-за чувства раскаяния и ненависти к самому себе. Именно поэтому он молчал.
Такуму сжал кулаки до скрипа… а затем медленно расслабил их и хрипло добавил:
