– В небе самолет «С-27», пилотируемый летчиком первого класса Валерием… – И Лена услышала фамилию, которая в скором времени должна была стать и ее собственной. Она чуть не заплакала, оттого что оказалась соединена с самолетом, взлетающим сейчас в вихре страшного рева, странной и непрерывной связью. Ее душа раздвоилась и была одновременно и душой Лены, обычной московской девушки, стоящей в толпе и наблюдающей за небом, и душой самолета – умной машины, устройства которой она совершенно не знала, но будто знала душу самолета – сильную и отважную. И Лене казалось, что это она сама сейчас, одетая в металл, несется по взлетно-посадочной полосе. И это вовсе не Валерий, а она своими чувствами, своей энергией управляет серебристым металлическим телом, этими чуткими крыльями, этими шасси, работающими благодаря одной только ее мысли. В первый раз Лена чувствовала такое странное единение своей души со всем миром – и с самолетом, и с окружающими ее людьми, и даже с самой Землей – вне стран и континентов, на которой в этот момент, казалось, не было разногласий и противоречий, а были лишь леса, поля да небо в облаках. И она неслась в этом небе – невесомо и сильно, как одно из многих космических тел. Она бы даже предпочла, чтобы Валерий сейчас находился не там, внутри взлетающего самолета, а был рядом с ней, стоял на трибуне, как самый простой человек. Хотя ей было бы даже жалко делить свои ощущения с кем-то третьим, пускай этот третий и был на самом деле самым главным участником полета.
Самолет взлетел и улетел за горизонт для разворота. Звук, как она уже к этому привыкла, вначале тоже исчез вслед за ним, а потом вернулся, но с некоторым отставанием. Это казалось странным, что раньше звука она увидела самолет, и он выглядел неправдоподобно большим – так близко он пролетал. На малой высоте и с предельно малой для такой машины скоростью (диктор сообщил – сто шестьдесят километров в час, скорость автомобиля), под 45 градусов к поверхности земли, «СУ» не пролетел, а прошаркал над летным полем, напоминая старенького Змея Горыныча, собирающегося на пенсию. Над центром поля Горыныч развлек толпу тем, что выпустил из-под кромки крыльев красные дымовые шашки, что еще больше усилило сходство, а потом, при полном молчании зрителей, на секунду завис неподвижно, будто раздумывая, что ему следует дальше делать и что показать, и вдруг со страшной скоростью взмыл в небо, и у людей, в том числе и у Лены, захватило дух и сами собой запрокинулись головы. Из-за облаков наконец вырвался страшный рев, и с огромной высоты самолет-Горыныч стал плеваться вниз в толпу красными столбами огня и дыма, пряча в них самого себя. Но огонь этот был, конечно, не настоящий, и вскоре его красные следы разлетелись по ветру. И самолет показался снова, и все увидели отчетливо, что он теперь парит высоко в небе, безраздельно гордый и одинокий.
