Он, конечно же, покупал экипаж больше для себя, чем для нее, однако Серена улыбнулась Лэнгли и сказала:
– Экипаж замечательный!
Он помог невесте устроиться на сиденье и сам сел рядом. Держа в руке поводья, кивнул в сторону лошадей.
– Свидание Тезея и Афродиты, – сказал Лэнгли, когда лошади взяли с места быстрой рысью.
Она взглянула на упряжку – белая была заметно ниже ростом, чем вороная. Имена показались ей неправильно подобранными – насколько она помнила, Тезей не имел ничего общего с богиней любви. Он сразился с чудовищем-минотавром ради спасения царской дочери Ариадны.
– Почему вы не назвали кобылицу Ариадной?
– Нет, только не Ариадной, которую он обманул, а потом бросил. Нет, ни в коем случае. Мой Тезей нуждался в такой особе, которая поставила бы его на место. В богине. Ничуть не меньше.
– Понятно, – пробормотала Серена.
– Вы только приглядитесь получше, и увидите, как им приятно общаться. Она позволяет ему руководить ею, словно он самый кроткий мерин, хотя, по сути, настоящий дьявол. Однако при ней он сама кротость.
Даже не улыбнувшись, он развернул экипаж в противоположную сторону и направил к Гайд-парку.
– В этом сезоне я предпочел бы вручать вам поводья каждый день. Разумеется, если бы вам этого хотелось.
Почему их разговор сделался таким напряженным? Почему он так редко улыбается ей? Он вообще улыбается редко. Таким ли он был в присутствии Мэг? Этого Серена не могла припомнить.
Он вел себя крайне сдержанно и даже сухо, и Серена боялась, что никогда не поймет, о чем и как он думает, вообще не сумеет его понять. Ясно, что Мэг ничего подобного не ощущала.
Лэнгли смотрел на нее выжидательно, и Серена поняла, что он ждет ответа.
– Ежедневная прогулка в парке была бы мне очень приятна.
Сиденье фаэтона было узким, и бедро капитана тесно прижималось к ее бедру, пока они двигались в общем потоке экипажей по направлению к Гайд-парку. День был ясный, воздух свежий и такой прохладный, каким никогда не был на Антигуа, но Серена чувствовала себя вполне уютно в новом платье для прогулок, тяжелой шляпе и перчатках. Лэнгли был одет изысканно, как всегда, в двубортный шерстяной сюртук и коричневые брюки.
– Хотел бы выразить соболезнование по случаю гибели вашей сестры. Я писал об этом, помню… но очень хотел сказать вам это при встрече.
Голос у него был печальным, выражение лица серьезное и сочувственное, и Серена поверила в его искренность, в то, что ему понятно, как тяжело потерять столь близкого человека.
