В городе протусовались недолго, хлебнули пива, съели по вяленой рыбе и отправились на пристань, где погрузились в теплоход. Серегин безымянный палец опоясывало кольцо со здоровенной железной блямбой в виде крылатого черепа. Попутчики интересовались:
– А вы металлисты?
Этот вопрос мне показался трогательным в свете представлений местного населения об облике металлиста. Во время недолгих остановок я нырял с крыши речного судна в теплую волжскую жидкость. Потом сплюснутый теплоход лениво отчаливал, и за кормой возникала кильватерная струя, глядя на которую на тебя накатывает блаженство круизера. Серега бренчал на гитаре, оказавшейся у кого-то из пассажиров, рассказывая окружавшим его любопытным ушным раковинам о городе Питере. О городе Москве он благоразумно помалкивал, потому что москвичей в России не любят, тогда как к питерцам проявляют пиетет.
Через полтора часа качания на волнах, теплоход откинул на пристани свою челюсть в виде узкого трапа. Берег должен был стать для нас родным на ближайшие две недели. Здесь располагалась типичная туристическая база в виде домиков, отстоящих друг от друга метров на тридцать. В каждом домике было две кровати. У крыльца располагалась печка, на которой можно было готовить пищу. При условии, что ты имеешь желание разводить костер в ее железном брюхе.
Мы сняли одну из хижин. Нужные кусты располагались на другом берегу, где росли совхозные яблони, охраняемые сторожами от посягательств шантрапы. Поскольку весь каботаж разобрали до нас предусмотрительные соседи-туристы, пришлось переплывать великую российскую реку на гибриде корыта и ванны. Весел так же было не достать, поэтому гребли двумя обрубками, вследствие чего наши водные прогулки напоминали плавание коренных жителей Америки. Мы выкуривали дежурный косяк, утрамбовывались в корытообразную пирогу, и приступали к нелегкому делу по преодолению водного пространства, шириной не меньше километра.
Лодка (сколько лести сквозит в этом слове по отношению к нашему плавающему тазу, все равно что «Запорожец» «Лексусом» назвать) изначально ставилась под углом, дабы течение не снесло нас к бабушке черта или к его маме. Двигать руками и тазобедренным суставом приходилось активно, модулируя в спортивном темпе, еле-еле достигая пяти кабельтовых в час. Корабли имели привычку проплывать туда сюда, а наша маневренность оставляла желать лучшего. Все равно, что скорлупа грецкого ореха в ручье доживает свой последний надводный миг. Серега, как правило, садился вперед, я назад. Не хватало только несущейся следом «Из-за острова на стрежень».
