— Да бога ради, приходите, — раздался хриплый голос в трубке. — Я дома и никуда не собираюсь.
И Томская закашлялась так, что не оставалось никаких сомнений — и правда не собирается. Телефон и адрес ему дал режиссер Саркелов — актриса была единственной конкуренткой покойной Алисы Канунниковой на театральных подмостках. Жила она в десяти минутах пешком от театра, и Андрей с удовольствием прошелся, потому что погода в кои-то веки радовала — ровное тепло, затянутое белесыми полупрозрачными облаками небо, не жарко, не холодно. Мечта, а не погода.
— Нужно быть удачливой, как я, чтобы заболеть в июне, — сказала, открыв ему дверь, гнусаво Томская. Нос у актрисы был красный, халат — ядовито-зеленого цвета, на ногах — шерстяные носки с начесом. А сама она оказалась крошечной, не выше метра шестидесяти. Отодвинув, не глядя, ногой серого дымчатого кота-британца от двери, Лиза впустила Андрея внутрь. От большой прихожей вели двери в комнату и коридорчик — на кухню. Андрей успел заметить на кухонном столе Пизанскую башню из тарелок. По квартире витал слабый запах жареной рыбы.
— Пойдемте в мою комнату, мы эту квартиру на двоих с подругой снимаем. — И она чуть подтолкнула его к двери справа.
Комната Лизы была светлой и в прибранном виде, наверное, достаточно просторной. Но сейчас везде — на полу, на кровати, застеленной претенциозным черным шелковым бельем, на стуле и широком подоконнике — валялись вещи. Колготки, джинсы, юбки, нижнее белье… Андрей смущенно отвел глаза.
— Простите, — сказала Томская у него за спиной все так же в нос. — Болею уже неделю. Не до уборки.
Андрей хотел было сказать, что прийти к такому хаосу всего за неделю невозможно, но промолчал: кто он такой, чтобы давать советы по наведению порядка? Они с Раневской и не в таком бардаке живали — и никто не умер.
— Творческий беспорядок у творческой личности, — вместо этого сказал он.
Томская кокетливо улыбнулась и, сняв кипу вещей со стула, перебросила их на кровать:
— Будьте как дома.
А сама нырнула обратно в постель. Андрей усмехнулся, сел на стул, оглядел батарею лекарств на прикроватном столике.
— Я знаю, зачем вы пришли, — сказала Томская, высморкавшись в бумажный платок и бросив использованный комочек на пол. — Майка-костюмерша уже доложила. Рыдать я перед вами не буду, хоть и могу это сделать профессионально, а нос с глазами и так красные.
— Так чего ж не порыдаете? — поднял бровь Андрей.
— А не хочу. — Томская посмотрела на него с вызовом: — Не любила я вашу Алиску, вот и все!
