Пусть у Николь задрожали губы, но все-таки эти слова Гаррета принесли ей облегчение. Хорошо, что он разделяет ее уверенность, что Мэв отнеслась бы ко всему с юмором.
– Хм… может быть, ты и прав.
Гаррет примостился на краешке кровати спиной к ней – не близко, но и не слишком далеко. А Николь тем временем пыталась, не вылезая из-под покрывала, достать свои трусики, лежавшие в изножье. Теперь, когда выяснилось, что Гаррет – это Гаррет, она уже не могла щеголять перед ним голышом. Она тянула ногу до судороги, пока, наконец, пальцы не нащупали этот скомканный кружевной лоскуток. В этот момент он обернулся, опираясь на одну руку, невольно демонстрируя напряженные мышцы своего торса, и удивленно взглянул на нее:
– А что ты делаешь?
– Одеваюсь.
Он нахмурился. Под его суровым взглядом Николь скорее юркнула целиком под одеяло, дабы ни сантиметра ее наготы не осталось на виду.
– Так ты правда не знала, кто я? – спросил он, поднимаясь с кровати.
– Нет. А не то я бы бежала от тебя со всех ног, – ответила она и добавила, спохватившись: – Не в обиду будет сказано.
Но он, кажется, не обиделся.
– Нет, все нормально.
– В смысле?
– Я уж было подумал, что ты это на спор или еще что-то.
– Я? – От удивления Николь даже села. – И это ты мне говоришь? Дамский угодник?
Гаррет так и остолбенел – в расстегнутых джинсах, голый по пояс, босоногий, с копной взъерошенных черных кудрей. И если бы не сжатые челюсти и злой прищур глаз – ни дать ни взять модель из порножурнала.
– Что? Как ты меня назвала?
Он забегал по комнате, а потом остановился напротив, сунув большие пальцы в карманы джинсов, отчего расстегнутые джинсы съехали до неприличия низко.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что во всем виноват я?
Николь слабо взмахнула рукой, не зная, как объяснить. Три года она никого к себе не подпускала, и тут вдруг, откуда ни возьмись, явился парень, которому она с нежностью отдалась. И если это не некое сексуальное волшебство с его стороны, то тогда вообще непонятно, что это такое.
Гаррету хотелось грязно выругаться, но он лишь скрипнул зубами и ущипнул себя за переносицу. Первый раз в жизни он попадает в такую неприятную историю.
Хотя нет – бывало и хуже. Гораздо хуже.
Когда он был совсем юнец, старшие друзья знакомили его с разными девушками, и те его частенько отшивали.
Тут, по крайней мере, случайность.
Никки! Не напрасно у него возникло предчувствие… Как будто они с ней знакомы, виделись где-то… Еще бы! Ведь Мэв все уши ему прожужжала: Никки да Никки… лучшая подруга.
