, однако в данном случае предметом исследования является связь между романом и «Батальным полотном». Превратившись в прозаика, поэт сохранил некоторые любимые темы и образы своей лирики, но происходило и обратное: стихи, слагавшиеся во время сочинения прозы, впитывали ее образы – это отчасти напоминает опыт Пастернака, писавшего не только роман, но и стихи к роману. «Батальное полотно» было написано в конце работы над первой книгой «Путешествия дилетантов» (1973) и впитало мысли и образы, сложившиеся к этому моменту у Окуджавы-прозаика, а потому должно быть интерпретировано также и в контексте этой (первой) книги романа; во второй книге романа появились реминисценции из «Батального полотна». Полезно вспомнить, что полное название «Путешествия…» – «Путешествие дилетантов. Из записок отставного поручика Амирана Амилахвари», то есть повествование ведётся от лица одного из персонажей, связь которого с автором отражена в уже упомянутой песне «Я пишу исторический роман»: «и поручиком в отставке сам себя воображал». Вот что пишет в своём дневнике о декабристах столь тесно ассоциированный с автором поручик: «Во все века и времена рождаются одинокие гении, которых не заботит жажда власти и насилия над другими, но они сами становятся жертвами собственных собратьев, которые клянутся впоследствии их святостью, собираясь на очередное тёмное дело».
[186] Сходное отношение к заговору декабристов выражают и другие персонажи романа. Так, главный герой, князь Мятлев, пишет своему другу князю Приимкову: «Блеск и независимость александровского поколения не для нас с Вами. Это теперь воспринимается как сказка, как восхитительная идиллия. Знаем лишь понаслышке»
[187]. Можно полагать, что «Батальное полотно» – идеализированный образ александровской эпохи, какой видит её мыслящий человек следующей николаевской эпохи, а значит, «император в голубом кафтане» – Александр I. Поэту-лирику подобная позиция симпатична, однако вполне идентифицировать его с современником «дилетантов» всё-таки нельзя – таким образом, некоторые возникшие при анализе текста вопросы получают ответ лишь после того, как само «Батальное полотно» приобретает контекст, именно роман «Путешествие дилетантов». Представляется вполне вероятным, что, если бы Окуджава включил эти стихи в роман, то поместил бы их сразу или вскоре после приведенной цитаты из письма Мятлева.
Вторая книга романа написана после 1973 года, которым датируется стихотворение, и в ней можно обнаружить сцены, которые кажутся прозаическими переложениями стихов. Так, совмещение сумерек и звуков флейты из первой строки стихотворения повторяется в главе 63, когда Мятлев и Лавиния после побега из Петербурга останавливаются в Твери и идут из лавки в гостиницу через город: «Оранжевое солнце, наливаясь и краснея, медленно скатывалось с небес и должно было провалиться в преисподнюю как раз в конце бесконечной улицы, по которой они шли. Кричали невидимые петухи, да что-то похожее на флейту свистело где-то далеко, в другом мире». Затем следуют размышления Лавинии, в частности: «Флейта никогда не звучит весело». После диалога Мятлева и Лавинии – снова тема сумерек и флейты: «Солнце побагровело, повисло вдали над последними домами и начало проваливаться прямо между крышами. Звуки флейты стали отчётливей… музыка звучала так пронзительно и неведомо, что хотелось плакать и предотвращать несчастья… Флейта звучала всё бессвязнее, всё беспомощнее… Сумерки постепенно перешли в вечер, а за ним ночь не заставила себя ждать долго».
