Понимаете, Яков, я ЗНАЮ чем кончатся ваши социальные эксперименты, если вы преуспеете. Вы вроде в гимназии учились, должны знать историю французской революции? Так вот, вы, коль преуспеете, прольете в России такие реки крови… В общем, после вас галльская заварушка покажется чем-то вроде пикничка на обочине, или легкой разминки. Страна то у нас побольше будет… Пока к власти не придет поколение революционеров-управленцев, а для этого им придется вырезать поколение революционеров-фанатиков, то есть ВАС, милейший, вся страна умоется кровушкой. И не один раз. Господи, как хочется найти менее кровавый способ прийти к тому же результату…
Ладно, это лирика все. Вас, голубчик мой, вижу, уже к стулу примотали… Ну, да, вроде надежно. Итак — начнем. Вопросы вы слышали, игла под ноготки Вам на спиртовке уже калится, начинайте уж рассказывать, я вас умоляю…
Вадик выбрал из нескольких разложенных на крышке стерилизатора шприцов наиболее брутально выглядящий, и положил его десятисантиметровую иглу острием в пламя спиртовки, на которой медленно дистиллировался раствор красителя. Затем он накинул черный, кожаный фартук, хранившийся в лаборатории для работы с кипящими растворами, и повернулся к побледневшим от его зловещих приготовлений Оченькову и солдату.
— Спасибо. Ступайте пока, товарищи. За свои необходимые злодеяния, я сам перед богом и людьми отвечу, вы тут не при чем. Сейчас я — хирургический скальпель, отделяющий гнилую, смердящую, гангренозную плоть от здорового организма нашей с вами многострадальной Родины — России! — замогильным голосом произнес Вадик, — сюда никого не впускать, даже Государя Императора, паче чаянья тот появится.
Его поза-, поза-, позапрошлая подружка, из-за которой он на 2 месяца завис в готской тусовке, сейчас могла бы им гордится. Впрочем, Вадик, и в правду, был на грани того, чтобы засадить идиоту террористу пару раскаленных иголок под ногти. А потом, в припадке гуманности, обработать раны не доведенным до клинического применения, смертельно опасным еще стрептоцидом. А лучше всего актер играет ту роль, в которую он сам верит, и которая соответствует его внутреннему настрою.
К счастью, до игл не дошло — Яша оказался не «профессиональным боевиком», а профессиональным агитатором… Ну, если честно — почти не дошло. Клиент раскололся при первом касании его плоти раскаленным металлом, когда и самого Вадика уже почти стошнило. К счастью для них обоих, Яша принял гримасу сдерживаемой рвоты на его лице за оргазм палача-садиста и «запел». Вскоре Банщиков знал, что мерзавец напросился на это задание сам, чтобы лично свести счеты с сорвавшим его полугодовую работу в порту докторишкой, как только руководство ячейки приняло решение о его ликвидации. Это и объясняло топорность работы, обычно не свойственную боевой организации партии СР.
