3 года и 12 дней.
Раньше я пытался ее утешить, успокоить, я хотел, чтобы она выплакалась, чтобы она ревела, но она никогда не плачет.
Я не могу больше слышать это, не могу слышать, как растет мой погибший сын. Я выхожу из дома, хлопаю дверью, спускаюсь во двор и сажусь в машину. Только ехать мне некуда. Поздним вечером наш тесный двор заполнен автомобилями соседей, прямо за мной еще две машины. Во дворе никого, только соседский мальчишка с прыгалкой в руках выгуливает собаку.
– Раз, два, три, четыре, пять.
Мальчишка считает прыжки.
Я сижу в машине. Я знаю, что могу позвать соседей, попросить их освободить дорогу, но даже если это будет самый пустой двор, все равно мне некуда ехать.
– Раз, два, три, четыре, пять.
Мальчишка считает прыжки. Мне некуда ехать.
4 года и 4 месяца.
5 лет…
* * *
Проходят годы.
Я чувствую, что во мне происходят изменения. Я чувствую, что молодость проходит, а жизнь прожита совсем не так, как хотелось, понимаю, что я не самый интересный человек на свете.
Мы становимся совсем чужими друг другу. Мы практически не разговариваем, когда остаемся наедине.
Я отдаляюсь от родителей, от друзей. В этот период жизни меня заполняют лишь тоска и одиночество.
Мне сильно за сорок, и у меня нет детей.
Я часто думаю о том, что желание иметь детей – это всего лишь эгоизм. Это возможность посвятить себя ребенку, спихнув на него все свои нереализованные мечты, желания, амбиции. Он-то всего добьется, он будет лучше меня.
Я думаю о том, что ребенок – это всего лишь способ убить мое одиночество, вдохнуть смысл в мое существование. Это всего лишь эгоизм.
Я думаю об этом всякий раз, когда остаюсь сам с собой. Я делаю себе больно, делаю это сознательно.
Иногда я разговариваю с дочерью. Я укладываю ее спать, поправляю одеяло, называю ее своей маленькой девочкой. И я говорю о том, что даже когда ей будет три годика, и четыре, и пять, и шесть, когда она пойдет в садик, а потом в школу, что даже когда она будет совсем взрослая, она все равно останется моей маленькой девочкой.
Я говорю это в пустоту, в пустой угол спальни, где могла стоять детская кроватка. Глубоко внутри себя я плачу, я рыдаю. Я вою, как в ту ночь на ступеньках больницы. Я давлю эти чувства, эти эмоции внутри себя, вспоминая старую банальность о том, что мужчины умирают раньше, потому что меньше плачут.
И я думаю о том, как это произойдет.
Это произойдет, когда я буду за рулем, когда я буду стоять в пробке или на светофоре где-нибудь в центре. Машина впереди меня тронется с места, и не успеет между нами образоваться хоть какое-то расстояние, как за мной засигналят сразу несколько автомобилей. А я буду стоять на месте.
