„23-го апреля. Сегодняшние задачи Свена сделаны в высшей степени грязно и небрежно. Л.“
„30-го апреля. Свен оставлен в гимназии на час, чтобы переделать задачи. Л.“
Вот что было написано на широких полях балльника Свена Бидевинда за апрель месяц.
Отцу каждый раз приходилось ставить это Свену на вид, а мать все более и более опечаливалась.
Наконец, он и за порядок стал получать 4…
Свен один сидел в пустом классе. Внизу в коридоре пробило половина третьего. По опустелому гимназическому дому разнесся глухой печальный гул.
Свен был опять оставлен. Кандидат Ланге разобрал с ним все три задачи, объяснил каждое действие. Свену показалось, что он все запомнил, но…
В длинном коридоре вдруг послышались чьи-то шаги, и в класс вошел ректор.
Он шел из своей квартиры в другой флигель гимназического здания. Он был одет в домашний, довольно грязный и некрасивый сюртук, которого Свен никогда не видел на нем. Ректор в гимназии всегда был одет с иголочки. От него пахло жареной бараниной, и в руках была зубочистка.
— Ну. что, задачи готовы, Свен?
— Нет.
— Ты сделал только это? Половину первой задачи?! Что же ты делал все время?
Свен низко нагнулся над своей тетрадью.
— Я думал, — ответил он.
— И ничего не придумал кроме этого?
— Не-т.
— Ты не понимаешь этой задачи?
— Нет, — беспомощно ответил Свен.
— Так делай следующую!
— Я и следующей не понимаю, — сказал Свен со слезами на глазах.
— Так возьми третью!
Свен молчал.
— Ты, может быть, и ее не понимаешь?
— Не-т, — всхлипнул Свен.
Ректор несколько раз прошелся по классу.
„Скверно", пробормотал он про себя. Он остановился перед Свеном и посмотрел на него.
— Да! так попробуй подумать еще, — сказал он и вышел из класса.
Свен Бидевинд высморкался и вытер глаза. Он посмотрел на свой черновик с бесконечными вычислениями и числами, которые у него получались и которые все были неверны! Все, что он ни пробовал, выходило совсем не то, что у кандидата Ланге, когда он объяснял ему задачу на классной доске.
Он оглянулся. Опустелые скамьи точно дразнили его; стены были такие голые и холодные, а в углу чернела классная доска. Она была плохо вымыта, и на ней виднелись следы вычислений Ланге.
Но разобрать их было невозможно.
Куда бы ни упал взгляд Свена, помощи ждать неоткуда. Ни в классе, ни вне его.
Вне его были отец и мать, которые опять будут увещевать его. Теперь они сидели дома и обедали все вместе, так хорошо, уютно. Впрочем, вряд ли теперь там было уютно: они, верно, думали о том, что он опять оставлен.
