- По шахтам, по леспромхозам мотался... А после войны опять к земле потянуло. Что ни говори, крепко она держит нашего брата, за самую душу.
Прилег Иван Черноземов уже за полночь в сенях на деревянной кровати. И приснился ему дивный сон. Будто на всей Руси хлеба поспели. И по его родной Земетчине, вдоль всего сельского порядка от избы к избе старики пошли. Возле каждой избы останавливаются, стучат подожками в наличники, окликают: "Эй, Иван, не спишь? Жать пора!" - "Не сплю, тятя!" - отзывается Иван. И вот будто входит к нему в сени отец в белой рубахе, босой. Садится на край кровати: "А ну-ка, покажи, что за хлеб уродился на твоем Косачевском мысу? Вставай, пойдем!" - "Да ведь это далеко, тятя... Аж на Дальнем Востоке, на краю земли". - "Раз далеко, вставать пораньше надо. Чего ж ты прохлаждаешься?" - "Да я и не сплю вовсе". - "Идем!"
И вот вышли они вместе с отцом в поле... А кругом такая благодать! Во все стороны лежит степь, вся светло-желтая от созревшей пшеницы, от жухлой поникшей травы; струится сквозь легкую синеватую испарину земли этот мягкий солнечный свет, и кажется издали, что это вовсе не подкрашенный солнцем парок, а тихо падающие на землю золотистые зерна. И не видно ни дымных заводских труб, ни сел, ни одиноких путников. Только дорога, бесконечная, как степь, дорога, и куда ни глянешь, все падает и падает золотистая пороша зерна. "Видишь, какое добро приспело, а ты спишь... Эх, Иван!"
Черноземов очнулся, как от испуга; с минуту приглядывался: не светит ли сквозь щели солнце? Потом высунулся в дверь - зябко обдало утренней прохладой. "Роса сильная, значит, денек будет хороший, - отметил радостно Черноземов. - Солнце еще не встало. Успею". В избе возле печки уже суетилась хозяйка.
- Собери-ка мне чего поесть в сумку. Я в момент обуюсь и пойду.
- Господи! - всплеснула та руками. - В эдакую рань-то! Подожди... Позавтракаешь, а там на машине подбросят.
- Не велик барин на машинах-то разъезжать. Небось и пешком дойду.
Черноземов сердито засопел, натягивая сапоги. Перечить было бесполезно, и хозяйка, печально вздохнув, стала укладывать дневную провизию в сумку.
Утром после разнарядки Песцов и сам поехал туда, на Косачевский мыс, верхом на Буланце. В лощине, возле Солдатова ключа, он встретился с Лубниковым. Тот пас табун. Увидев Песцова, Лубников еще издали крикнул:
- Покурим, Матвей Ильич?
- Давай!
Лубников лихо подскакал:
- Моего самосаду. До печенок продирает.
