.
Она боролась с отвращением и всматривалась в неведомую даль. А уста ее беспрестанно шептали молитву к Божией Матери.
Татары по-прежнему углублялись в бескрайние степи, продолжая двигаться в юго-восточном направлении. И чем дальше в степную глушь, тем свободнее они себя чувствовали и медленнее ехали. Но по мере приближения к своим аулам они все больше внимания уделяли женскому полону, чтобы окончательно сломить своих пленниц и лишить их остатков воли.
С этой целью, как только та или другая немного приходила в себя от усталости, ей приказывали слезть на землю, привязывали веревкой за шею к маже и велели идти позади или рядом с телегой. Тем из них, что были покрепче и могли хоть как-то сопротивляться, приходилось еще хуже: их шеи и подмышки захлестывали ременной петлей и безжалостно гнали рядом с гарцующими всадниками.
Далеко не все поведал Настусиной матушке тот необычный сон-видение о судьбе ее дочки… Едва Настуся немного оправилась, как и ей пришлось идти с веревкой на шее рядом с черной мажей татарской, а временами и бежать наравне с полудиким конем на ремне под щелканье бичей и гогот ордынцев.
И так дрессировали их всех по очереди, не различая роду-племени, знатности, веры и языка, – всех, кого произвела на свет прекрасная земля наша, жители которой не сумели защитить ее, потому что между ними давным-давно не было ладу.
У некоторых полонянок эти издевательства рождали жгучую ненависть, которая портила их лица. Однако Настуся не принадлежала к ним. И на татарских ремнях она напоминала себе, как в болезни не только ее матушка, но и она сама предназначала себя служить Богу. А после, едва тяжкая хворь минула, забыла обет и нашла себе земного жениха. Оттого и страдания свои считала искуплением за нарушение обета. Без словечка жалобы, без слезинки бежала она вслед за конем ордынским. И то, что ей приходилось выносить, сохраняя внешнее спокойствие, придавало ее и без того прелестному лицу еще большее очарование. Личико девушки осунулось, удлинилось и приобрело выражение невыразимой, почти болезненной нежности, а ее очи от боли и мук стали бездонными. Дух ее рос и укреплялся смирением, как растет он у каждого человека, который несет свой крест с мыслью о Боге и искуплении.
Из прежнего опыта татары знали, сколько такой «дрессировки» может выдержать каждый «сорт» живого товара. Поэтому обычно не перегибали палку, так как этот товар и составлял их главное богатство.
Однако многие из тех, кто подвергался издевательствам, погибали, а если им и удавалось пересечь широкие украинские степи и добраться до Крыма, в пути им не раз и не два доводилось хворать лихорадкой. К этим последним принадлежала и Настуся
