Мальтус и неомальтузианство. Мальтузианская и неомальтузианская доктрины на протяжении всей истории их существования не испытывали недостатка как в фанатичных приверженцах, так и в яростных противниках. В советском обществоведении отношение к этим доктринам было резко отрицательным, назвать ученого мальтузианцем значило навесить на него опасный политический ярлык. С середины 1980-х гг. борьба с мальтузианством перестала быть частью официальной идеологии. Появилась возможность свободного обсуждения роли мальтузианских концепций в истории демографической и экономической мысли.[244] Поскольку мальтузианская и неомальтузианская доктрины оказывали значительное влияние на споры вокруг демографической политики Индии и Китая, необходимо сказать об этих доктринах хотя бы несколько слов.
Английский священник, экономист и демограф Томас Мальтус (1776–1834) полагал, что темпы роста численности населения определяются борьбой двух противоположных начал. Одним из них является наличие «великого и тесно связанного с человеческой природой закона, действовавшего неизменно со времени происхождения обществ. Закон этот состоит в проявляющемся во всех живых существах постоянном стремлении размножаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи».[245] Этому «великому закону» противостоит совокупность препятствий, задерживающих размножение населения. Их Мальтус подразделял на разрушительные и предупредительные. К первым он относил крайнюю бедность, дурное питание детей, нездоровые жизненные условия больших городов, войну, эпидемии, голод. Среди вторых особое значение придавал «нравственному обузданию», под которым понимал «воздержание от супружества, налагаемое на себя кем-либо вследствие благоразумных побуждений и сопровождаемое строго нравственным поведением».[246]
По мнению Мальтуса, обществу остается лишь выбирать, какое из препятствий является меньшим злом, а здесь двух мнений быть не может: «Если возрастание народонаселения неизбежно должно быть сдержано каким-либо препятствием, то пусть лучше таковым окажется благоразумная предусмотрительность относительно затруднений, порождаемых содержанием семьи, чем действие нищеты и страданий».[247] Отсюда следовал практический вывод: «необходимо настаивать на распространении той истины, что долг человека состоит не в размножении породы, а в размножении всеми возможными способами счастья и добродетели, и что если человек не имеет основательной надежды на достижение этой цели, то природа вовсе не предписывает ему оставлять после себя потомство».
