- Леонид Николаевич, ну что это за безобразие?! - сказал он, капризно наморщив лоб. - Меня Воронов выгнал из лаборатории.
- Воронов? Тебя? Выгнал? - качал головой Зеленин, поджимая свои тонкие губы. - Как же он тебя выгнал, интересно?
- Я им приготовил состав бетона для массивов-гигантов. А он приехал с этим рецептом и как заорет: "Кто подписывал этот рецепт?" Я отвечаю: "Я, потому что начальник в отпуске". А он говорит: "А кто составлял его?" Я говорю: "Тоже я". А он как гаркнет: "Вон из лаборатории, чтобы ноги твоей здесь не было! Тебе, говорит, не состав бетона готовить, а мякину для коров". Я ему сказал, чтобы он сам убирался подальше. Он тогда схватил меня за руки, повернул и коленом... вытолкал.
- Какая непочтительность!
- Если его не накажут, я не буду работать в лаборатории.
Зеленин развел руками.
- Ну зачем же так пугать, Толя? Ведь ты только подумай - на тебе вся лаборатория держится. Как же без тебя будет существовать стройка?
- Вы все шутите, Леонид Николаевич! Я вижу - мне тут делать нечего.
На пороге с Толей столкнулся Воронов, хмуро посмотрел на него и вдруг, заметив Катю, смутился.
- Что этот недоросль у тебя делал? Жаловался? - спросил он Зеленина.
- Нет, восторгался твоей силой.
- А черт с ним! Все равно его нужно выгонять.
- А ты об этом поговори с Синельниковым либо с начальником.
- И поговорю. - Воронов набычился и сурово смотрел на Зеленина.
- Что ты на меня уставился? Может, и меня выгнать хочешь?
Воронов вскользь посмотрел на Катю.
- Массивы бетонировать скоро. А этот недоросль прислал такой состав гравия, что им не тонкие стенки бетонировать, а фундаментные башмаки.
За дверью раздался трубный голос жены Дубинина:
- Идем, идем! Это ему так не пройдет. Я покажу ему...
Могучая, пышущая гневом, она ворвалась, как пожарный, почуявший запах дыма. За руку она тянула сына и с ходу пошла в атаку на Воронова:
- Ты что же это безобразничаешь? Думаешь, на тебя управы не найдется? Врешь! Я в суд подам! Я до Верховного Совета дойду!..
- Что случилось, Ефросинья Ивановна? - перебил ее Зеленин.
- Как, что случилось? И ты еще спрашиваешь? Он, злодей, осрамил моего сына. Толя, расскажи, как он тебя ударил. Ну, чего стоишь? Рассказывай!
Дверь снова распахнулась, и вошел сам Дубинин.
- Фрося, у тебя совесть есть?
Дубинин говорил глухо, просительным тоном, и чувствовалось, что подобные сцены для него не впервой и что ему стыдно.
- Ты не у меня совесть спрашивай, а у него, - она гневно показала на Воронова. - Вот кто бессовестный.
