- Вы не пересчитаете? - вяло любопытствует Клаймич.
- А нужно? - недоуменно интересуется Завадский.
Коля сегодня великолепен! Осознав, что мы выиграли, он ведет свою партию безукоризненно.
Все вопросы выяснены, все условия согласованы, деньги переданы и получены - мы откланиваемся.
- Виктор, - Клаймич, уже в прихожей, проникновенно смотрит мне в глаза, - значит мы можем рассчитывать, что это наше взаимовыгодное сотрудничество не последнее?
- Однозначно, - лаконичностью ответа я опять соревнуюсь с древними спартанцами...
***
Николай снова в ударе!
В начале "званного" вечера, у нас дома, когда все еще чувствовали естественную скованность, он толкнул такую речь, обо мне таком замечательном и неповторимом, что прослезились и мама, и дедушка, и сам Завадский!
Пока Николай вдохновенно говорил, я задумчиво потягивал из бокала холодный "Тархун". Когда же все выпили, уж конечно не "Тархун"(!), а некоторые из присутствующих промокнули салфетками глаза, я встал:
- Спасибо тебе Коля... Я, как говорит дедушка - "на алаверды"...
Прочитал в одной книжке, что когда приходит время умирать, то каждый вспоминает не напрасно ли он жил...
Присутствующие перестали закусывать и удивленно уставились на меня. В маминых глазах зажглась тревога.
- У меня планов умирать нет, - я дурашливо хихикнул и обстановка за столом сразу разрядилась - народ заулыбался, - но если мне завтра на голову упадет кирпич, то я, все же, прожил даже эти 14 лет не зря. Пусть Саша - твоя дочка, будет счастлива! Пусть будет счастлива вся твоя семья...
У Завадского опять на глазах выступили слезы.
Я обернулся к деду:
- Дедуль! Я не знаю, что значит воевать. Но когда смерть оказывается рядом, человек меняется. Это я уже точно узнал на себе. Я - изменился. Может это и не хорошо, но это произошло. Я стал взрослым. На войне, наверное, взрослели так же...
У деда заблестели глаза, он опустил голову.
- Вы простите меня, если я иногда веду себя не так, как вы ожидаете. Просто, я как-то сразу повзрослел тогда... И это не проходит... как я не стараюсь.
Мама неотрывно смотрит на меня и из ее глаз катятся слезинки.
Сопит дед. Отвернулся Николай. У Димона лицо, как застывшая маска. Леха смотрит в сторону, крепко сжимая огромные кулаки.
Мама порывисто встает и крепко прижимает меня к вздрагивающей груди.
Я делаю вид, что тоже плачу, плечи вздрагивают, я всхлипываю.
