Японское командование уже не могло узнать о результатах этой самоубийственной атаки, так как той же ночью генерал Саито и члены его штаба воссоединились с духами предков. Подписав последний прощальный приказ у входа в пещеру, которая служила ему все это время командным пунктом, с лицом, обращенным к востоку, генерал «проявил мужество истинного японца» и совершил сеппуку (харакири) своим самурайским мечом. Потом в соответствии с приказом адъютант выстрелил ему в голову из пистолета, затем покончил жизнь самоубийством; за ним то же сделали члены штаба. Несколько солдат облили себя бензином и подожгли. Позднее останки генерала были похоронены американцами со всеми полагающимися по рангу военными почестями. Примерно в то же время в соседнем гроте застрелился адмирал Хуихи Нагумо, возглавлявший японские военные силы при нападении на Пёрл-Харбор менее трех лет назад. Еще два дня продолжались отдельные стычки с разрозненными группами японцев, и наконец в знак овладения островом 10 июля 1944 г. на Сайпане состоялось официальное поднятие американского флага.
Зловещими стали события при захвате Сайпана, разыгравшиеся на северном, обрывистом берегу острова, куда вместе с остатками армии согнали свыше 20 тысяч гражданского населения — японских колонистов. Под влиянием пропаганды эти люди панически боялись «американских дьяволов» и отвергали многократно повторяющиеся призывы сдаться. На скалистой площадке (Скале самоубийц), до отказа забитой людьми, разыгрались сцены Дантова ада. По добровольному согласию люди стали убивать друг друга. В этбм трагическом происшествии не последнюю роль сыграли японские традиции. Оякусхинджу, или «пакт смерти» между родителями и детьми, известный в течение многих веков, предписывал смерть сына от руки матери, убийство младшего брата старшим, а также смерть жены от руки мужа. В экстазе люди сталкивали друг друга с высокой горы, сами бросались на острые рифы, подрывали себя гранатами, разбивали головы детей о камни. В этом аду немногие оставшиеся в живых офицеры рубили головы стоявшим навытяжку в строю солдатам, стреляли в женщин по их просьбе и пускали себе в лоб последнюю пулю. При всей известной жестокости войны на Тихом океане это добровольное самоистребление, — несомненно, одна из самых потрясающих ее картин.
Я осторожно сошел со Скалы самоубийц, где каждый камень казался мне пропитанным кровью. Моим спутником и гидом в поездках по острову был в тот день Вэл Сэнгэбао, чиновник департамента информации правительства подопечной территории, знатный микронезиец с острова Палау, а в частной жизни — поэт.
