. Но оба этих обличителя в запальчивости искажают реальные факты. Так, едва ли горьковские эпитеты приложимы к героине рассказа В. М. Гаршина «Происшествие» Надежде Николаевне (напомним, что рассказ «Припадок» был написан А. П. Чеховым для сборника «Памяти Гаршина»). Да и сам Горький в своей художественной практике явно следовал традициям русской литературы, человечной без сентиментальности и требовательной без морализаторства. Напомним в этой связи образы «блудниц» в пьесе «На дне» или в рассказах «Однажды осенью» и «Светло-серое с голубым». Правдивость отечественной словесности в изображении этой социальной проблемы сказывается и в том, что в произведениях русских писателей почти не реализуется западноевропейский мотив спасения «падшей женщины» узами брака
[224]. Характерно для русской культурной традиции также суровое осуждение узаконенного разврата добропорядочного обывателя (особенно показательны в этом плане произведения позднего Л. Н. Толстого, интимно воспринявшего судьбу «блудника», – «Воскресенье», «Франсуаза», «Дьявол»). Указанные тенденции нашли свое выражение и в «художественном трактате» А. И. Куприна, отнюдь не порывающим с гуманистическими традициями отечественной словесности. Их далеким духовным прообразом явились описанные в Евангелиях встречи и беседы Учителя с «блудницами», впервые открывшие в оскорбленной и униженной традиционным обществом женщине Человека
[225].
Литературный пересказ жития: агиографический канон и творческий вымысел (на примере новеллы Б. К. Зайцева «Сердце Авраамия»)
Как показал анализ ранних художественных пересказов православных житий А. И. Герценом и И. С. Аксаковым, светские авторы в своих обработках агиографических текстов неизменно преследуют мирские цели. Не отрицая великого воспитательного значения своих первоисточников, они, тем не менее, смело изменяют и дополняют их в соответствии со стоящими перед ними художественными задачами. Будучи одним из проявлений общей тенденции к десакрализации духовной жизни русского общества, эта особенность отношения светских авторов к житийным текстам с течением времени только усиливается, причем личные религиозные убеждения конкретного литератора здесь мало что меняют. Выразительным примером тому может служить творчество русского писателя XX века, ортодоксальная религиозность которого никаких сомнений не вызывает – Бориса Константиновича Зайцева. Обратимся с этой целью к его известной новелле «Сердце Авраамия» (1925).
