Следует сразу же сказать, что сложная агиографическая конструкция, созданная Симеоном Метафрастом, была столь насыщена элементами различных житийных моделей, что не могла сохраниться в неприкосновенности при последующих переработках. Интересно отметить, что в современной электронной версии Жития преподобной Феодоры[108] не только редуцирован до почти полного исчезновения его романный сюжет, но также исключены перипетии духовной брани героини с дьяволом и почти все ее чудеса. Существенные изменения претерпел этот житийный рассказ и под пером А. И. Герцена.
Известно, что повесть «Легенда» явилась плодом восхищенного знакомства молодого писателя с агиографическим сводом Димитрия Ростовского. Это знакомство состоялось при особых обстоятельствах: Четьи Минеи Герцен читает под арестом в Крутицких казармах в ожидании приговора. Арест, тюремное заключение или каторга – экстраординарные события, своей катастрофичностью вырывающие человека из суеты повседневности и настраивающая его на мысли о прожитой им жизни. Такая ситуация нередко приводила русского человека к покаянию и пересмотру жизненных ориентиров. В разное время такую душевную метаморфозу пережили заточенный в одиночную камеру В. К. Кюхельбекер, каторжанин Ф. М. Достоевский, одна из жертв «красного террора» в Крыму поэтесса А. К. Герцык, узники ГУЛАГа А. И. Солженицын и Е. С. Гинзбург. Не стал исключением и А. И. Герцен, именно в тюрьме и в вятской ссылке переживший кульминационный момент увлечения идеализмом. Уроки христианского вероучения падали на благодарную почву. Неведомый доселе мир агиографии поразил молодого писателя силой и напряженностью духовных устремлений, что резко контрастировало с пошлой обыденностью окружающей его современности. Своим восхищением («Вот где божественные примеры самоотвержения, вот были люди!») Герцен делится с невестой Н. А. Захарьиной, человеком глубоко и искренне верующим. Ей он и посвятит свою повесть, прибавив к старинному сюжету, как писал он сам, «новый опыт своей души» и желая показать, «как самую чистую душу увлекает жизнь пошлая».
«Легенда» состоит из семи глав. Первая, вводная глава повести, подчеркнуто автобиографичная, обозначает романтическое противостояние двух миров: мира пошлой повседневности и несвободы, особенно остро ощущаемой повествователем-арестантом, и мира высокой духовности и самоотвержения, открывающегося ему на страницах старинного Жития. Но восхитивший молодого литератора сюжет весьма смело трансформируется им. Из шести «александрийских» глав «Легенды» лишь четыре (двучастная вторая, пятая, шестая и седьмая) могут быть сопоставлены с исходным агиографическим текстом. Как и Житие, созданное Симеоном Метафрастом, герценовская легенда имеет двух главных персонажей. В обоих случая первый из них – переодетая мужчиной кающаяся грешница. Но главное действующее лицо романного сюжета Жития – муж Феодоры, в герценовской обработке отступает на второй план. После развернутого описания его встречи с неузнанной им супругой, муж Феодоры исчезает из действия, чтобы появиться вновь лишь в самом конце, рыдающим над мертвым телом любимой (его дальнейшая судьба, равно как и судьба приемного сына Феодоры в повести никак не обозначены). Второе главное действующее лицо «Легенды» – игумен Октодекатского монастыря, едва упомянутый в исходном житийном тексте. Этот безыменный игумен наделен автобиографическими чертами еще в большей степени, нежели оскверненная соприкосновением с пошлостью жизни юная женщина (так трактует Герцен эпизод грехопадения Феодоры). С этим персонажем молодой писатель щедро делится обретенным им духовным опытом, именно ему доверяет свои заветные мысли о сущности христианства и его месте в современной жизни (изложение этих мыслей составляет главное содержание четвертой, центральной главы повести). Отношения игумена с «иноком Феодором», своим другом и единомышленником, о сокровенной тайне которого он и не подозревает, определяют подлинное движение сюжета «Легенды». Эта линия действия почти целиком домыслена светским автором.
