Мэдден был готов признать истиной большую часть этого, но дал понять Стивену, что новое движение является политическим. Если знамя его будет запятнано хотя бы малейшей неверностью, народ не сплотится вокруг него, и вот поэтому его работники стремятся, насколько возможно, действовать рука об руку с духовенством. На это Стивен возразил, что, действуя рука об руку с духовенством, революционеры снова и снова обрекают свое дело на неудачу. Мэдден согласился, но ведь сейчас по крайней мере духовенство приняло сторону народа.
— Но как ты не понимаешь, — сказал Стивен, — что они поощряют изучение ирландского, чтобы их паства была тем надежней защищена от «волков неверия»; что они тут видят возможность увлечь народ в прошлое с его слепой заученной верой?
— Но для нашего крестьянина действительно нет никакой пользы в английской литературе.
— Вздор!
— Во всяком случае современной. Ты сам же всегда бранишь…
— Английский язык — средство, связующее с континентом.
— Нам нужна ирландская Ирландия.
— Мне сдается, тебе не важно, какие глупости человек несет, лишь бы он их нес по-ирландски.
— Я не могу во всем согласиться с твоими современными идеями. Мы ничего не хотим принимать от этой английской цивилизации.
— Но цивилизация, о которой ты говоришь, не английская — она арийская. Современные идеи не английские; они в общем русле арийской цивилизации.
— Ты хочешь, чтобы наши крестьяне переняли бы грубый материализм йоркширских крестьян?
— Можно подумать, эту страну населяли херувимы. Черт меня побери, если я вижу большую разницу между крестьянами; они все для меня неотличимы, как один гороховый стручок от другого. Правда, йоркширский, наверно, лучше питается.
— Конечно, ты презираешь крестьянина, потому что живешь в городе.
— Я ни в коей мере не презираю его труд.
— Но ты презираешь его самого — он для тебя недостаточно умен.
— Послушай, Мэдден, это же абсурд. Начать с того, что он хитер как лиса — попробуй-ка, всучи ему фальшивую монету! Но его ум низшего порядка. Я действительно не считаю, что ирландский крестьянин «представляет» какой-то замечательный тип культуры.
— В этом ты весь! Конечно, ты над ним издеваешься, потому что он отстал от века и живет простой жизнью.
— Вот именно, тусклой рутинной жизнью — счет медяков, еженедельный загул и еженедельная обедня — жизнь, проживаемая в мелких плутнях и в страхе, между тенями приходской церкви и богадельни!
— А жизнь в большом городе вроде Лондона кажется тебе лучше?
