Хотя она очень старалась, покрывая торт глазурью, серединка у большой синей цифры на желтом сахарном фоне получилась кривой, выдавая предательски дрогнувшую руку. Уже темнело, когда Дорин села в машину, она торопилась и потому не сразу заметила притаившуюся на детском сиденье крохотную фигурку. Она сразу не бросилась в глаза еще и потому, что была безголовой. Детская кукла, пластмассовый пупс, а голова у нее была откушена, и следы зубов еще влажно блестели. Дверца была не заперта – возможно, Дорин, погруженная в свои мысли, оставила ее открытой, когда приехала домой. Пупса она вышвырнула в мусорный контейнер у дороги и, подождав, пока перестанут дрожать руки, завела мотор.
Джонквиль, открывшая ей дверь, хмурилась. Дорин мгновенно встревожилась: «Что-то случилось?»
– Мы весело проводили время, хотя, возможно, кое-кому было немного веселей, чем прочим. А у него странные представления об игре в прятки, не находите?
– Странные? Чем же? – насторожилась Дорин, что-то предчувствуя.
– Он все твердил Дейзи, что есть еще кто-то, кто их ищет. Девочке стало немного не по себе, честно говоря.
– Ты не должен пугать Дейзи, если хочешь с ней дружить! – Дорин выждала, пока не усадила Бенджамина на детское сиденье (протертое с великим тщанием), и только тогда как бы невзначай осведомилась: – А кто играл с вами в прятки, Бенджамин?
– Мистер Зубастик.
Дорин собрала все самообладание, чтобы сдержать дрожь.
– Это его имя?
– Я так зову.
Не стоило и спрашивать. Бессмысленно надеяться, что Бенджамин сможет назвать ей настоящее имя (если оно вообще имелось). И в этот момент, вздрогнув всем телом так, что заглох мотор, она поняла то, что пыталась осознать все это время.
– Бенджамин, – спросила она, – а что это ты лопочешь по утрам, когда просыпаешься?
– Не помню, – ответил Бенджамин чуть ли не с негодованием. – Во сне.
– Мне просто интересно, – продолжала Дорин, молясь про себя, чтобы ей удалось их припомнить, – где ты слышал все эти слова?
– Не помню. Во сне.
Теперь Дорин была почти уверена – она завела машину и помчалась домой. Никто не поджидал их в высоком стульчике, и даже игрушки Бенджамина вроде бы никто не раскидал. Дорин играла с малышом, смотрела, как он ест свой ужин, вытирала остатки еды со щек, а в голове крутились слова, и она переставляла их так и эдак, придавая все новые очертания. К тому времени, когда позвонил Губерт, слова еще не выдали своей тайны.
– Чему ты посвятила этот вечер? – спросил он.
