Если бы он сумел высказать ей хотя бы отчасти, как он ее любит! Если бы сумел хоть как-нибудь высказать свое чувство, которое, как предполагается, должно быть безоглядной отдачей себя. А он взял ее самым худшим из всех способов, которым мужчина может взять женщину.
Он ее изнасиловал.
Ах, это правда, она сама отвечала ему с готовностью, когда он уже делал это. Никогда еще она не отвечала ему с такой готовностью. Безумная, распутная в своем желании. Он до сих пор ощущал на спине царапины, оставленные ее ногтями.
Но ей не хотелось, чтобы это было. Она сказала ему еще до того, как все началось, что он будет чувствовать потом в глубине своей души. И он это чувствует. Не важно, что она наслаждалась происходящим, пока оно происходило, наслаждалась не меньше, чем он сам. Потом сразу же заплакала.
Ее плач что-то убил в нем. Он ликовал среди их ласк, ликовал, слыша свое имя, когда она молила взять ее и закричала, когда они достигли высшей точки. Он губами нашел ее ухо, чтобы прошептать ее имя.
И тут послышались рыдания, раздирающие ей грудь, надрывающие ему сердце. Говорящие о том, в кого он превратился.
В того, кто способен принудить свою жену против ее воли. В того, кто счел необходимым сделать это. «Я ненавижу вас и презираю», – сказала она.
Пришпорив коня, Джеймс пустил его в легкий галоп.
Но почему все это произошло? Неужели он на самом деле поверил, что она отдалась Бисли? Он не поверил, что она способна на такое, не мог поверить. Только не Мэдлин. Она не принадлежит к тому разряду женщин, которые нарушают супружескую верность, как бы они ни ненавидели и ни презирали своих мужей.
А если бы она была уличена в неверности, тогда она реагировала бы на это слезами либо как-то иначе выдала свои мучения, но не смехом и не вызывающим поведением.
Она не изменяла ему. Она встречалась с Бисли, потому что могла поговорить с ним и опереться на него. Больше ей было не с кем разговаривать.
И кто же в этом виноват? Конечно, не она. Он отчетливо помнил, что в начале их семейной жизни она делала попытки завести с ним разговор, подружиться с ним. А он оказался не в состоянии ответить ей тем же.
Если она и завела любовника, виноват в этом больше он, Джеймс, а не она.
Он огляделся несколько удивленно и увидел, что уже совсем рассвело и что солнце встало, судя по всему, довольно давно. Время завтрака он уже пропустил. Он провел рукой по жесткой щетине на подбородке и скривился.
Нужно вернуться к ней. Поговорить с ней. Но что сказать той, кого ты изнасиловал минувшей ночью? «Прошу прощения? Я больше не буду? Это случилось потому, что я испугался, что потеряю вас из-за другого? Это не было настоящим насилием, потому что вы им наслаждались?» Что он ей скажет?
