Для возрождения животноводства колхозников еще с 1934 г. стали поощрять обзаводиться тем минимумом скота, который потом был официально гарантирован Уставом сельскохозяйственной артели. Разведение домашних животных поощрялось также среди членов уцелевших коммун (в свою очередь пониженных до ранга артели), работников совхозов и даже промышленных рабочих, особенно в маленьких городах. Несмотря на жесткие ограничения индивидуальной собственности, поголовье скота в частном владении на протяжении всех довоенных лет было больше, чем общественное (4:1 по крупному рогатому скоту), и продолжало быстро увеличиваться. Произведенные колхозами мясо, молоко, яйца, шерсть составляли лишь ничтожно малый процент в общем потреблении этих продуктов. Поэтому не будет ошибкой утверждать, что коллективизация, по крайней мере в этот период, удалась в области обобществления земли, которая почти вся перешла в коллективное владение, но не состоялась в области животноводства, которое в преобладающей своей части осталось частным. В этом заключался один из самых важных аспектов компромисса, достигнутого в деревне.
По крайней мере по одному пункту коллективизация все же изменила экономическое положение страны. В производстве сельскохозяйственной продукции, даже не обнаружившем роста, принимало участие теперь меньше работников, а объем продукции, предназначенной для потребления за пределами деревни, увеличился. Рост этот был настолько значителен, что некоторые историки, суммируя оба эти явления, сочли возможным даже утверждать, что если в 20-е гг. каждый сельский труженик кормил, помимо себя самого, только еще одного человека, то накануне войны он кормил уже четырех своих сограждан. Речь идет как раз о том явлении, которое советские авторы именовали ростом «товарной продукции» и на которое с особым тщеславием упирал Сталин, доказывая полный успех коллективизации. Термин «товарная», однако, весьма мало подходит в этом случае. В самом деле, колхозная продукция не продавалась по эквивалентным ценам, а скорее силою власти перекачивалась в государственные закрома по разным каналам, наиболее важными среди которых продолжали оставаться обязательные поставки и натуроплата МТС.
Производство зерна не превысило прежнего уровня, но зато непрерывно возрастала часть, изымавшаяся государством. В 20-е гг. правительство с трудом добивалось получения 10–11 млн. т хлеба. К концу первой пятилетки ему удавалось, правда ценой конфликта с самими колхозами, заготовлять вдвое больше. Во второй пятилетке, когда колхозы были уже под надежным контролем, среднегодовой объем заготовок повысился до 27,5 млн. т, затем в третьей пятилетке увеличился до 32 млн. т и наконец достиг высшего предела – 36,4 млн. т в 1940 г., в самый канун войны. Так же обстояло дело с заготовками других продуктов земледелия. Реальные же цены, по которым государство оплачивало эту продукцию, становились все более низкими; если исключить 10 % повышения в 1935 г., они оставались по-прежнему на уровне 1928 г., между тем как общий индекс цен в стране за это время повысился в 5,3 раза к концу 1937 г. и в 6,3 раза – к концу 1940 г.
