Что касается хода коллективизации в течение двух последующих лет, то решающим годом явился 1931-й. Если к концу 1930 г. в колхозах числилось около 6 млн. крестьянских дворов, то за первую половину 1931 г. было коллективизировано еще 7 млн. Это составило уже почти 53 %. 1931 г. стал также свидетелем наиболее мощной волны ликвидации кулачества. Обычно утверждается, что этот второй подъем колхозного движения отличался от первого менее насильственным характером или, во всяком случае, вызвал меньшее сопротивление. Опыт предыдущего года был учтен. Наступление велось более систематически. Для организации колхозов создавались инициативные группы или формировались вербовочные бригады. Немногочисленные пока средства механизации были сосредоточены в машинно-тракторных станциях (МТС), управляемых государством и обязанных обслуживать колхозы. Все это смогло до известной степени облегчить положение дел. Однако негативные явления предшествующего года повторились, хотя политические последствия их и не достигли угрожающих размеров февраля 1930 г.
Крестьянин нередко вступал в колхоз, потому что «не оставалось другого выхода». В противном случае он рисковал подвергнуться официальному остракизму: у него могли отнять надел и дать другой участок, менее плодородный и расположенный дальше от дома. В марте 1931 г. было провозглашено, что советская власть считает «союзником» рабочего класса только колхозника, а не крестьянина-единоличника. Перед этим последним, говорилось в постановлении VI съезда Советов СССР, стоит отныне выбор «за или против колхоза». «Бедняк и середняк-единоличник, который помогает кулаку бороться с колхозами и подрывать колхозное строительство, не может быть назван союзником и тем более опорой рабочего класса – он на деле союзник кулака. Лишь тот бедняк и середняк-единоличник продолжает оставаться союзником рабочего класса, кто вместе с рабочим классом помогает строить колхозы, кто поддерживает колхозное движение, кто помогает вести решительную борьбу с кулаком».
И все же наиболее серьезные осложнения начались после мощной волны коллективизации в первой половине 1931 г. Осенью число колхозников почти перестало увеличиваться: в первые месяцы 1932 г. полтора миллиона семей вышли из колхозов в РСФСР, несмотря на опасности, которым они себя подвергали. Успехи, напротив, отмечались в других частях страны. Центральный Комитет партии пересмотрел предыдущие задания в сторону уменьшения и объявил, что «сплошная коллективизация» может считаться осуществленной там, где в колхозы вовлечены не все 100, а 70 % крестьян. В целом по СССР уровень коллективизации стабилизировался в 1932 г. на уровне 61–62 %, что соответствовало примерно 15 млн. дворов. Эти обобщенные показатели скрывали за собой предельное разнообразие обстановки на местах: от главных зернопроизводящих областей, где коллективизация превысила уже 80 %, до районов, где результаты были куда скромнее. Пестрота картины свидетельствовала о том, насколько непрочными были еще новые коллективные хозяйства и насколько сильным сопротивление, на которое они наталкивались.
