Но так только казалось. Весной обстановка снова стала угрожающей. Ко всему прочему добавились неблагоприятные погодные условия, из-за которых погибли озимые на обширных площадях хлебного юга (Украина и Северный Кавказ). Требовалось зерно для пересева. В поисках выхода партия опять прибегла к чрезвычайным мерам. Последствия были еще более тяжелыми. Сам Сталин признал, что теперь речь шла о том, чтобы вырвать у крестьян их «страховые запасы». В атмосфере напряженности, слухов о готовящейся войне, о конце нэпа, о кризисе Советов вновь начались обыски и обход дворов. Официальные обращения и документы неизменно призывали бороться с кулаком или вообще с «зажиточными слоями» деревни, однако определялись эти социальные категории весьма расплывчато. Все созданное в предыдущий период на селе в области советской законности опрокидывалось под такими ударами.
Упорнее стало сопротивление крестьянства. Напряженность приобретала политический характер и нарастала весь год, по мере того как возвращение к нормальным условиям становилось проблематичным. Участились так называемые «террористические акты», то есть нападения на партийных активистов и работников Советов и убийства их. На Северном Кавказе, в Сибири, Средней Азии отмечались случаи бунтов целых деревень, манифестаций, поджогов, оживления партизанской борьбы (или «политического бандитизма» по терминологии советских историков). Проявления недовольства имели место в армии, волнения произошли в некоторых промышленных областях Центральной России. Весенние заготовки дали немного, и государственные запасы в 1928 г. были меньше, чем в 1927 г. В городах у булочных выстраивались длинные очереди. В начале лета карточная система была введена на Урале.
Разумеется, и кулаки, и нэпманы или спекулянты, против которых Сталин призывал развернуть решительное наступление, отнюдь не были вымышленными фигурами. Они физически олицетворяли ту долю мелкого частного капитализма, который сохранился в советской экономике. Закрытие рынков, произведенное вопреки закону распоряжением органов власти, влекло за собой возрождение «черного рынка». Положение усугублялось стремительно растущим разрывом между ценами, установленными государством или подконтрольными ему, и ценами «свободного» рынка, на которые его контроль не распространялся. Кризис заготовок зерна и чрезвычайные меры приводили в расстройство рынок, служивший основой нэпа. Их последствия, однако, на этом не кончались. Кулак был не только социальным слоем, но и политической фигурой. Неоднократно пытались тогда определить его классовый облик. Но в публицистике той поры – да и позже в статьях советских авторов – к кулакам относили всех тех, кто в деревне продолжал оставаться активно враждебным к новой власти, в том числе нередко людей, которые до 1921–1922 гг. по тем или иным причинам сражались по эту сторону баррикады. Чрезвычайные меры были для кулака благодатной почвой для агитации; ее влияние сказывалось не только на массе середняков, но и части беднейшего крестьянства. Принимая политический характер, кризис начинал с этого момента охватывать и партию, ее верхушку.
