Он потянул Карса за собой к рядам гребцов, а потом вдоль скамьи.
Землянин, измученный всем происходящим, лишь смутно воспринимал ряды повернутых к нему лиц, звук бряцанья цепей и запах трюма. Лишь половина его чувств воспринимала странность на удивление круглых голов двоих мохнатых существ, которые спали сидя и шевельнулись, давая им возможность пройти.
На последней скамье у борта, стоящей лицом к полуюту, находился лишь один спящий человек, прикованный к веслу, два же остальных места были пусты. Охрана стояла рядом до тех пор, пока Карс и Богхаз не были прикованы.
Потом они ушли вместе со Скайлдом. Каллас щелкнул бичом так, что тот издал звук, подобный пистолетному выстрелу, и пошел вперед.
Богхаз толкнул Карса под ребро. Потом, подавшись вперед, он потряс его. Но Карса не интересовало то, что собирался сказать Богхаз. Он спал, склонившись над веслом.
Карсу снился сон. Ему снилось, что он вновь витает в пузыре кричащей бесконечности черного кошмара в гробнице Рианона. Он падал и падал…
И снова у него было ощущение сильного, живого присутствия рядом с ним, ощущение того, что нечто темное и жаждущее ощупывает его мозг.
— Нет, — прошептал во сне Карс. — Нет!
Он снова повторил свой отказ — отказ в чем-то, о чем просило его темное присутствие, в чем-то нелепом и пугающем.
Но мольба сделалась более уверенной, более настойчивой, чем в гробнице Рианона. Карс испустил резкий крик:
— Нет, Рианон!
Внезапно он проснулся и непонимающе посмотрел на залитую лунным светом скамью.
Каллас и его приближенные шли по проходу, толкая по дороге рабов.
Богхаз смотрел на Карса со странным выражением лица.
— Ты звал Проклятого! — сказал он.
Остальные рабы и два существа, покрытые мехом, тоже смотрели на него со своих мест.
— Плохой сон, — пробормотал Карс, — вот и все.
Он был прерван свистом бича, звуком его падения и болью в спине.
— Встать, падаль! — прогремел голос Калласа за его спиной.
Карс хотел было испустить звериное рычание, но Богхаз немедленно закрыл ему рот ладонью.
— Будь тверд! — предупредил он. — Будь тверд!
Карс овладел собой, но успел до этого получить еще один удар бичом.
Каллас стоял и улыбался ему.
— Будешь знать, — сказал он. — Знать и смотреть.
Потом он вскинул голову и закричал:
— Ну вы, подонки, вы, падаль! Сесть! Мы начинаем труд во имя Сарков, и я кожу сдеру с того, кто собьется с ритма!
Наверху моряки были вовсю заняты парусами. Паруса поползли вверх, темные в свете луны.
На корабле стояла тишина, если не считать шума напряженного дыхания.
