— Что? Кто ж это тебя надоумил?
— Я не могу здесь остаться, полковник Боб. Я больше не подхожу для этого города.
— Север не место для черных, Вилли. Да эти проклятые янки голодом тебя уморят. А у нас о хорошем парне вроде тебя всегда позаботятся. Тут, когда б ты ни проголодался, смело стучи с черного хода в любой дом, и тебя накормят.
— Это верно, — согласился Вилли. — Накормят. Скажут, это, мол, Вилли, слуга полковника Боба, и угостят шикарным обедом. Потому-то я и должен отсюда уехать.
— Что-то ты непонятно говоришь, Вилли.
— Да нет, полковник Боб, все понятно. Я видел, как гибнут люди. Мои друзья. Я вырос не только телом, но и душой.
— Разве это мешает тебе остаться здесь?
С подносом, уставленным дымящимися паром тарелками, подошла Марта и стала у стола, глядя на Вилли. А он задумчиво смотрел мимо нее в дверной проем на улицу, туда, где большие сосны разбили, расплескали солнечный свет.
— Я слишком многое успел забыть, — медленно начал он. — Я забыл, как стоять и чесать затылок, как расшаркиваться и улыбаться, когда вовсе не хочется этого делать.
— Вилли!.. — воскликнула Марта. — Что ты говоришь? Неужто не понимаешь, что этак говорить нельзя?
Полковник Боб жестом велел ей замолчать.
— Ты, брат, поёшь с чужого голоса, — сказал он. — Кто-то подучил тебя.
— Да нет. Никто меня не учил. Просто у меня было достаточно времени для размышлений. Я сам, своим умом дошел до этого. Я воевал и не раз был на волосок от смерти, и теперь я мужчина. Я не могу больше быть мальчиком на побегушках. Ничьим. Даже вашим, полковник.
— Вилли!.. — простонала Марта.
— Я хочу быть мужчиной, человеком! Хозяином самому себе! Не желаю, чтоб мои дети сносили щелчки и подзатыльники, кидались на мостовую за жалкими грошами. Не желаю просить подаяния с черного хода. Хочу ходить парадными дверьми. Хочу сам подавать нуждающимся. А нет — так помру с голоду, но головы не склоню, полковник Боб.
Губы Марты шевелились, но совершенно беззвучно: она лишилась дара речи.
— И ты считаешь, что вправе говорить такие вещи белому человеку, любому белому, даже мне? — спросил полковник Боб спокойно.
— Не знаю. Единственное, что я знаю, — я должен уехать отсюда. Даже сказать «да, сэр» у меня и то язык не поворачивается. Каждый раз меня прямо тошнит. Я должен уехать туда, где не нужно ходить с черного хода. И когда я состарюсь, люди станут говорить мне «мистер Джексон», а не «дядюшка Вилли».
— Ты прав, Вилли! — сказал полковник Боб. — Тебе лучше уехать, и как можно скорее.
