Остальная часть дня прошла в жаре и тишине, и Руиз удивился, что ему даже стало скучно. То, что грозящая ему неминуемая смерть не смогла отвлечь его от скуки на несколько коротких часов, показалось ему пугающим и зловещим фактом, пусть даже только абстрактно. Он постучал кулаками по голове. «Бдительность, Бдительность, Руиз», — сказал он сам себе.
Когда солнце опустилось на уровень окружающих холмов, горожане Стегатума стали появляться, гуляя по Площади Искусного Страдания парами и маленькими группками, словно это был мирный парк. Дети сновали взад-вперед, останавливаясь только затем, чтобы бросить камень в железные клетки, которые издавали громкий звон. Вскоре Ронтлесес стал рычать страшные ругательства. Руиз не говорил ничего, заткнув собственные уши пальцами, вследствие чего дети истратили все свои снаряды на клетку Ронтлесеса. Их родители смотрели на них с серьезным одобрением. Никто не пытался заговорить с Руизом Авом.
Когда солнце опустилось и закат догорал, горожане ушли ужинать, а бригада грузчиков привезла на площадь небольшую сцену на колесиках, установила ее поровнее, а потом водрузила на нее самые разные, но неприятные предметы. Там была высокая железная рама, хорошо и обильно снабженная ремнями и цепями, ящик-гроб, длинный стол с темными пятнами, засохшими по краям.
Руиз почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине, и ему тут же перестало быть скучно.
Когда тьма совершенно окутала город и воздух стал холоднее, ряд факелов зажегся за сценой. Выглядывая в щелочку своей клетки, Руиз увидел, как горожане Стегатума собираются на вечернее развлечение. Площадь заполнялась. Возможно, крестьяне из отдаленных районов прослышали про казнь, потому что на площади, казалось, столпилось больше людей, чем жили в городе. Зрители толпились близко от клетки Руиза, а множество подростков-мальчишек взобрались на саму клетку, где их подбитые гвоздями ботинки производили невообразимый грохот. Видимо, пока на него решили не обращать внимания.
Когда площадь почти заполнилась, появилась паровая карета, чуть больше и диковиннее, чем та, что привезла Руиза во Владение. Толпа притихла. Карета остановилась перед сценой, и ее средние двери откинулись так, что стал виден Лорд Бринслевос, который лежал на роскошной кушетке, накрытый меховым покрывалом, подтянутым до подбородка. Лорд был очень бледен и напряжен. Он поднял руку и сделал повелительный жест.
— Начинайте, — сказал он слабым голосом.
