И ведь очутились же – вот в чём каверза случая. И пусть не полтора века тому назад, а именно сейчас, сегодня. Пусть не в третьеклассном вагоне, а в самом обычном троллейбусе. Пусть и не молодые вовсе… А главное тут, наипервейшее отличие от великого романа, что обстоятельство это весьма и весьма обычное, как бы в пику классику никакого особого значения для нашего повествования не имеет. Ну, очутились и очутились. С кем не бывает? Только для чего-то такое вот странное соседство двух абсолютно случайных людей оказалось необходимым. Для чего? А Бог его знает.
– Уф, душно-то как…
За своими мыслями Нюра не заметила, как мужчина – тот самый, что зашёл вслед за ними и оплатил их проезд – перебрался уже на освободившееся место напротив и сидел теперь, пристально рассматривая её. Это, конечно же, выглядело навязчиво и даже бестактно. В самом деле, он хоть и выручил их в сложной, весьма неприятной ситуации, но не означает же это, что она ему теперь по гроб жизни обязана, и он вправе ожидать от неё…, да Бог знает, что могло прийти в голову этому человеку. Люди должны бескорыстно, от чистого сердца помогать друг другу…, если они всё ещё люди. И такой же чистосердечной, искренней благодарности для них должно быть довольно. Почему же некоторые, оказав копеечную услугу, считают себя вправе рассчитывать на проценты, будто вкладывают добро на депозит в рост? А она поблагодарила…? Боже мой, она ведь даже не сказала ему элементарного «спасибо»! В растерянности, конечно, от расстройства, этот день вообще весь наперекосяк.
– Спасибо вам, – ответила Нюра невпопад. – Извините, что забыла поблагодарить вас. Вы очень меня выручили… Очень. Я непременно верну вам деньги… Знаете что, дайте мне номер вашего мобильного, и я переведу на него сумму, которую вы за нас заплатили.
– Да нет…, не надо…, у меня есть ещё деньги. Я ведь только сегодня приехал, не успел ещё потратиться. Вот только футболку купил… Я приехал в рубашке…, у меня есть рубашка, фланелевая, хорошая рубашка, новая,… вы не подумайте. Только в ней жарко, вот и купил футболку. Жаль что рукава у ней короткие, я люблю с длинными. Но с длинными не было в продаже, а в рубашке жарко, вот и пришлось купить с короткими… Хотя с длинными, наверное, тоже было бы жарко? Как вы думаете?
Мужчина говорил так простодушно, должно быть, искренне полагая, что всё это очень важно и уместно. Демонстрировал при этом как бы в подтверждение своих слов и футболку, уже надетую на него, и рубашку, аккуратно уложенную в пакет, и рукава…, будто отсутствие этих весьма важных доказательств способно всё разрушить, поставить под серьёзное сомнение не только его слова, но и его самого. В то же время он настолько невинно улыбался, смущался и даже заикался, что Нюре почему-то вспомнился князь Лев Николаевич Мышкин, будто она его лично знавала когда-то и даже встречалась с ним однажды, аккурат по прибытии того в Петербург где-то «в конце ноября, в оттепель, часов в девять утра». Она даже произнесла невольно: «Идиот». Впрочем, не в голос, а едва заметным движением одних только губ, отчаянно надеясь, что этот странный попутчик не сумел-таки прочитать и отнести на свой счёт её нечаянного внутреннего восклицания. Ей как будто бы даже послышалось в ответ:
