Чем больше Нури прикладывалась к коньяку, тем явнее, отчётливее в ней просыпался дедушка Чингисхан. Известно, что у носителей монголоидных генов опьянение совсем другое, нежели у их европеоидных собратьев. У них больше вероятность впасть в агрессию или депрессию. Этот феномен частично можно объяснить эволюцией. У монгольских кочевников, знавших алкоголь только в виде перебродившего кобыльего молока, в процессе эволюции появился иной фермент, чем у оседлых европейцев, имеющих давнюю традицию производства более крепких напитков из винограда и зерна. Не случайно великий покоритель вселенной резко негативно относился к алкоголю вообще и к пьянству среди своих воинов в частности. Когда спрашивали его о вине, хан отвечал: «Человек, пьющий вино, когда опьяняется, не может ничего видеть и становится слеп. Когда его зовут, он не слышит и становится нем. Когда с ним говорят, он не может отвечать. Когда становится пьян, то бывает подобен человеку, находящемуся в положении умершего: если хочет сесть прямо – не может; и будет словно человек, которому нанесли рану в голову, оставаться бесчувственным и ошеломлённым. В вине нет пользы для ума и искусства, нет также добрых качеств и нравов, вино располагает к дурным делам, убийствам и распрям, лишает человека вещей, которые он имеет, и искусств, которые знает, – и становятся постыдны путь и дела его. Государь, жадный к вину, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений. Бек, жадный к вину, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятка. Простой воин, который жаден в питье вина, подвергается большому столкновению, то есть его постигнет великая беда. Человек простой, если будет жаден к питью вина, лишится лошади, стада, имущества и станет нищим. Слуга, жадный к питью вина, будет проводить жизнь непрерывно в смущении и страдании. Вино опьяняет и хороших, и дурных, и не говорит: дурен или хорош. Руку делает слабой, так что она отказывается брать и от ремесла своего; ногу делает нетвердой, так что отказывается от движения, сердце и мозг делает слабыми, так что они не могут размышлять здраво: все чувства и органы разумения делаются непригодными».
Когда примерно через час Аскольд проснулся от сковавшего тело холода, увидел перед настежь распахнутым окном Нури, курившую сигарету и допивающую прямо из горлышка последние глотки коньяка.
– Ты чего? – пробурчал он спросонья, укутываясь в одеяло.
– Ничего… – коротко и жёстко отрезала женщина.
