«Придешь, Коля, тебя тоже не обидим, — писал Нил Кондратьевич, — потому как народ дюже уважает вашего брата фронтовика».
Николай перечитал эти строки два раза. Приятно было, что отец обращался к нему, как к равному. Да, война сделала его старше. На всякое нагляделся он за эти годы. Много видел горя. Видел и спаленную фашистами Комаровку. Повырубали леса. Люди ютились в погребах, в землянках. Сверстник Николая, воевавший в партизанах, рассказал, как каратели, словно медвежью берлогу, окружили соседнее с Комаровкой село. Убивали всех подряд, без различия пола и возраста.
Николай лежал с открытыми глазами.
Теперь пришло для фашистов время расплаты.
Рывком встав с постели, Шныриков оделся и вышел в соседнюю комнату. Группа пограничников собралась у репродуктора.
«…У озера Балатон продолжаются упорные бои, — слышался голос Левитана. — Только на небольшом участке между озерами Валенце и Балатон гитлеровцы бросили на нашу оборону больше двухсот пятидесяти танков».
— Давно передают? — поинтересовался Николай. — А что еще сообщили?
— Вроде фрицы хотели остановить Третий Украинский фронт.
— Ничего у них не получится! — весело отозвался Шныриков и прошел через веранду во двор заставы. В лицо ударило весеннее солнце. Николай зажмурился и улыбнулся: — Весна! Скоро победа, а там и домой…
Весной он, бывало, с Комаровскими ребятишками мастерил скворечники. Делал их добротно. Смастерив, укреплял на шесте и старался поднять птичий дом как можно выше на ольхе у избы. Только у Мишки получалось лучше.
Щурясь от солнца, Николай шел по двору, ставя ноги чуть внутрь носками. Подшучивая над этой походкой, дядя Алексей говорил: «Так ходят все Шныриковы, оттого что из поколения в поколение землепашцами были и ходили за плугом, крепко вдавливая ногами землю».
— Ефрейтор Шныриков, — окликнули сзади.
Серега и младший сержант Коробской в брезентовых плащах и маскхалатах, натянутых поверх плащей, разряжали оружие, только что прибыв из наряда.
— Как, выспался? — прищурил озорные глаза Коробекой.
— Вроде, — тряхнул головой Шныриков.
— Промок ночью? — спросил Серега.
— Было. Сам знаешь, какой ливень ударил. А тут еще нарушитель.
— Тебя, говорят, хвалили?
Николай шутя поднял руки:
— Я ни при чем. Это сержант Ильин. Его группа и захватила диверсанта.
Постояв с ребятами еще несколько минут, Шныриков побежал к брусьям.
— Славный парень, никогда себя не выставляет, — сказал ему вслед Коробской. — Ильин говорит, помог Шныриков.
