— У нас тут карнавал? Костюмов не хватает? — брезгливо поморщившись, спросил родственник. — Давай быстро и внятно.
— Там… — Кривенцов неопределенно махнул рукой в сторону кухни.
— Я не угощаюсь бесплатными девочками.
— Она мертвая.
— Тем более. Что случилось? Ты задушил ее этим бантиком и завязал его узелком на память?
Геннадий Петрович покраснел и вспомнил, что его костюм даже для библейского Адама выглядел слишком вызывающе.
— Я сейчас оденусь, — пробормотал он.
— Да ладно! Что случилось? — Посетитель вошел в кухню, профессионально тронул Ларочку за руку, чуть приоткрыл веко, прикоснулся ко лбу. — Мертвая! Надо вызывать группу. Это — не моя компетенция. Ты здесь к чему-нибудь прикасался?
— Нет, то есть да.
Геннадий Петрович начал подробно перечислять список добрых дел.
— Н-да, напортачил ты порядком. В любом случае здесь нужен протокол, вскрытие, здесь нужны специалисты. Гена, я могу сказать тебе одно — ты встрял. И встрял капитально. Со свойственным тебе размахом.
Это были старые новости. Геннадий Петрович смотрел на родственника заискивающе, неприлично умоляюще.
— Но я не могу. Ради Сережи, ради мамы, ради бабушки…
Ночной гость слегка поморщился:
— Задерживать тебя никто не будет. Пока не за что. Подписка о невыезде, допросы. Найми адвоката. И наверное, все-таки оденься.
Он потянулся к телефону и, набрав номер, отдал жесткие команды.
— Теперь здесь будут и твои отпечатки, — пролепетал Гена, подумывая, а не пригласить ли ему на помощь генерала службы безопасности.
Когда-то давно Кривенцов отрабатывал фотографом на его второй свадьбе. Невеста была молода, хороша собой и весьма независима. Она не смогла отказать себе в удовольствии виснуть на всех подчиненных мужа. Снимки были просто потрясающие. Развод состоялся через неделю: Гена просто не успел проявить их раньше. Генерал, тогда еще полковник, человек сильный и не противный, сказал Гене с железной благодарностью: «В долгу не останусь». Так что на крайний случай…
— Может, подключить безопасность? — заволновался Геннадий Петрович.
— Рано еще, — отрезал спаситель (разумеется, с маленькой буквы) и подошел к телу Ларочки. — Давай-ка пока поработаем. Ты давно знаком с… этой женщиной?
— Еще сегодня мне казалось, что всю жизнь, — томно проворковал Кривенцов и немедленно осекся под прицельным взглядом родственника.
— А поточнее?
— Поточнее? — Геннадия Петровича вдруг озарило воспоминание. Такое отчетливое, такое странное, такое нелепое, что он счел за лучшее соврать: — С февраля, стало быть, месяца два. Не больше.
