«Я всё это знаю!
Эльфов домой приведу, за собой не зову их.
Только меня забери защищать Таруила,
Нет мне покоя ни дома, в лесу вековечном,
Ни возле моря на страже. Желаю лишь битвы!»
«Воля твоя. На равнине, в излучине Дымной
У вековечного леса встречать тебя стану
Через неделю». С Бриэлом Леир распрощался
И своё войско увёл, на рассвете вернувшись
В лес золотой. Но в шатёр к королям не явился,
Войско отправил домой – собирать снаряженье,
Раны залечивать. К морю, сменяя дозоры,
Снова идти – за себя назначает он брата.
Сам же, коня развернув, на окраину скачет,
Тем же путем, что когда-то с Альне прискакали,
Мимо могучих дубов, мимо сосен, летящих
В небо бездонное, той же широкой аллеей.
К озеру Найле спускается он по тропинке.
Ехал с вопросом, но слишком боится ответа.
Тихо подходит и смотрит с тревогой на воду.
И расступается гладь перед ним светлым кругом,
И проступает картина: царевич у трона,
Эльфам приносит могучую вечную клятву
Быть королем их. Вода зарябила: правитель
Вечный Леир восседает с женою на троне.
Мелиэль смотрит – с печалью, тоской неизбывной.
Сам он невидящим взглядом скользит по придворным,
Что мимо них с королевой проходят, как тени.
Нет ни надежды в глазах у него, ни сиянья.
Вечна эльфийская клятва. И ненависть вечна.
И никогда не бывало так тускло и мрачно
Ни в вековечном лесу, ни в шатре под Звездою.
Песни молчат, голоса затухают в смятеньи…
Найле опять потемнело – виденье исчезло,
Но лишь на миг. Появилась другая картина:
Серое утро в степи. Ветер, стонут деревья.
Скачет в отчаяньи эльф – только небо закрылось,
Жизнь улетела его вместе с жизнью другою,
Что остаётся ему – лишь конца ожиданье…
Нет, ещё пару секунд – перед зимней разлукой!
Вот подъезжает к дворцу и взбегает в палаты.
В башню взлетает – народ расступается молча,
Песни умолкли, здесь тоже и тускло, и мрачно,
И голоса затухают в смятеньи и горе.
Надо успеть… Он – в альков. Опоздал? Неужели?!..
Но, еле слышным – он ловит дыханье родное,
Руку в морщинах целует, встречается взглядом
С тихой старухой, глаза её только живые —
Те же глаза, в них любовь, но ни капли надежды.
И у него – ни надежды в глазах, ни сиянья.
«Друг мой, Леир, как сама я себе ненавистна,
Что разрешила тебе эту страшную жертву
Мне принести. Молодой я была так недолго
И вот теперь ухожу под холодную землю.
Там мне и место. А ты отвернись – недостойна
Даже прощенья просить за свою неприглядность.
Может, когда и свершится чудесная встреча —
