– Марго, Пэм. У меня есть губчатый овальный противень, подойдёт? Ну тогда возьми йоркширский противень для пудинга и постели на дно кальку.
– Привет, привет, бом-ди-бом-бом! – На кухню забрёл папа. – Кто-нибудь знает почтовый индекс Бартон Сигрейв? Может, KT4 XC или L? А, Бриджит, добро пожаловать в наши траншеи! На кухне третья мировая война, Маугли играет в саду.
– Колин, будь добр, вылей масло из сковороды для чипсов! – скомандовала мама. – Джеффри говорит, после того как его сильно нагреваешь десять раз, надо выбрасывать. Кстати, Бриджит, я купила тебе тальк. – И мама протянула мне белоснежную коробочку от Ярдли с золотой крышечкой.
– Э-э, зачем? – удивилась я, осторожно принимая коробочку.
– Ну как же! Придает приятный запах и свежесть.
Грр, грр! Ход её мыслей слишком очевиден: Марк ушёл от меня к Ребекке, потому что...
– Ты хочешь сказать, я пахну? – я обиделась.
– Нет, дорогая. – Мама помолчала. – Но ведь всегда приятно сохранять приятный запах и свежесть.
– Добрый день, Бриджит! – Юна появилась будто ниоткуда, с тарелкой варёных яиц в руках. – Пэм, забыла тебе сказать: Билл пытается уговорить совет счистить его подъездную дорожку – не проложили её щебенкой, и у них рытвины. Так Элейн спрашивает, не могла бы ты сказать им, что у вас по дорожке стекала вода, пока они не проложили щебёнку.
Чепуха всё какая-то, чепуха. Чувствую себя пациентом в коме – все окружающие уверены, что он ничего не слышит.
– Давай же, Колин, где фарш?! Сейчас уже приедут!
– Кто? – спрашиваю с подозрением.
– Дарси. Юна, заправь яйца майонезом и посыпь паприкой, ладно?
– Дарси? Родители Марка? Сейчас? Зачем?!
И в этот момент звонок – исполняет целиком мелодию городских курантов – заиграл.
– Мы старейшины племени! – подмигивает мама, снимая передник. – Так, давайте, все-все-все, приступаем!
– Где Веллингтон? – шепчу я маме на ухо.
– А, он там, в саду, учится играть в футбол! Ему не особо нравится сидеть на наших ланчах и болтать с нами со всеми.
Мама с Юной бросились к дверям, а папа похлопал меня по руке.
– Вперед, и с песней! – ободрил он меня.
Прохожу за ним в гостиную, покрытую коврами и всячески украшенную, соображая, хватит ли мне сил и контроля над собственными конечностями, чтобы улизнуть. Решила, что нет. Отец и мать Марка, Юна и Джеффри неуклюже выстроились в кружок; каждый держал в руке бокал с шерри.
– Ладно, милая, – предложил папа. – Давай тебе чего-нибудь нальем.
– Вы знакомы... – Сделал жест в сторону Элейн. – Ты знаешь, дорогая моя, прости, я знаком с тобой вот уже тридцать лет и напрочь забыл твое имя.
