Проследила за её взглядом: за соседним столиком обосновались моднючие девицы, явно откуда-то издалека. Одна, та, что стучала по клавиатуре лэптопа, – в коротенькой детской юбочке, на пышной гриве шляпка-чепчик. Другая – в сапогах на высоких шпильках, с длинными голенищами-носками, шортах для серфинга, кожаном балахоне до пола и пастушеской шерстяной шапке с наушниками – кричала в мобильник: «Я говорю – он пообещал: снова увидит, как я курю эту дрянь, – заберет квартиру! А я ему: “Иди ты, папаша!”» Её несчастного вида малыш, лет шести, уныло ковырялся в тарелке с чипсами.
– Эта девушка что, сама с собой разговаривает на этом языке?! – возмутилась мама. – Нет, правда, ты живешь поистине в очень, ну очень экстравагантном мирке. Не лучше ли поселиться рядом с нормальными людьми?
– Вполне нормальные люди! – разозлилась я и в подтверждение своих слов кивнула в сторону улицы: там, как назло, монашенка, в коричневом одеянии, толкала перед собой коляску с двумя младенцами.
– Видишь, вот потому-то у тебя вся жизнь наперекосяк.
– Ничего у меня не наперекосяк.
– Нет, наперекосяк! – настаивала мама. – Ладно, как у тебя с Марком?
– Лучше некуда! – мечтательно заулыбалась я. Мама со значением воззрилась на меня.
– Ты ведь не собираешься заниматься с ним сама знаешь чем? Понимаешь ведь, а то он на тебе не женится.
Грр! Как только я начала встречаться с мужчиной, которого она навязывала мне в течение восемнадцати месяцев («Сын Малколма и Элейн, дорогая, разведен, страшно одинок и богат»), тут же почувствовала, что вроде нахожусь на военных учениях – карабкаюсь на стены по веревкам, чтобы принести ей домой большой серебряный кубок с изображением лука и стрел.
– Знаешь ведь, что они все потом говорят, – не унималась мама. – «О, она была легкой добычей». Когда Мёрл Робертшоу стала встречаться с Персивалем, мать её предупредила: «Следи, чтобы он пользовался этой штукой только для отправления малой нужды».
– Мама! – запротестовала я.
По-моему, из её уст это прозвучало несколько странно. Не прошло и шести месяцев, как мама сбежала с турагентом-португальцем, он ещё носил джентльменский кейс.
– О, я тебе не говорила? – перебила меня мама, плавно уходя от темы. – Мы с Юной едем в Кению.
– Что-о?! – завопила я.
– Мы едем в Кению! Вообрази, дорогая! В самую-самую Черную Африку!
В голове у меня всё завертелось, как в соковыжималке, – я лихорадочно искала возможные объяснения. Мама – миссионерка? Снова взяла напрокат кассету с фильмом «Африка»? Вспомнила фильм «Рожденная свободной» и решила завести львов?
