Дома Форд заметно примирился с сокращением времени, которое мы проводили вместе с того момента, как я начала преподавать. Судьба преподнесла мне неожиданный подарок, о котором я не могла мечтать и в самых оптимистичных чаяниях. На второй неделе сентября его перевели на вечернюю смену с попеременными выходными. Теперь он уходил на работу в 3 часа дня и возвращался к полуночи, когда я успевала уже вернуться или уснуть. Он часто пытался разбудить меня, когда ложился в кровать, а утром, пока я собиралась на работу, обрушивал на меня град вопросов, лежа в кровати неподвижно, укрывшись одеялом до подбородка, как инвалид. Чуть ли не каждый день он грозил попроситься вернуть его в обычный график, но я всеми силами гнала эту мысль прочь из его головы.
«Ну милый», — говорила я, прекращая расчесывать волосы и подходя к нему в слишком ярком утреннем белом свете спальни. Мои волосы были его навязчивой идеей — я часто шутила, что в школе он, наверное, был одним из тех мальчишек, что подрезали девочкам хвостики. Присаживаясь к его покрытому одеялом червеобразному телу, я с самыми корыстными побуждениями наклонялась к его лицу, закрывая его своими волосами, словно ароматной завесой. «Если ты это сделаешь, то потеряешь очередь на повышение, которого так долго добиваешься». Форд хотел повышения, но в ближайшем будущем это вряд ли произойдет — письменные тесты ему совсем не давались. Тем не менее, я изо всех сил старалась подогревать в нем пламя надежды. Последнее, что мне было нужно, это чтобы он решил что работа — гиблое дело и принялся бы искать детективные истории в нашей личной жизни. «Это только на время», — ворковала я, наклоняясь к нему и целуя в висок, с трудом перенося отвратительный кислый запах взрослого мужчины, исходивший от него по утрам. Он опередил меня и поцеловал прямо в губы, ни на миллиметр вправо или влево. От ощущения его губ и щетины меня обдало жаром в груди, ощущение было сравнимо только с насильственной клизмой.
«Ты права, персик», — сказал он. Улыбнувшись ему, я погладила его через одеяло и, встав, направилась обратно в ванную. Он лапал мои волосы, но не держал их, — ему просто нравилось ощущать, как они скользят между его пальцев, когда я ухожу.
* * *
Я должна была явиться на вечер открытых дверей к шести. Вместо того чтобы пойти после уроков домой, я осталась в классе и с помощью острого пинцета вырезала на парте Джека послание, гласящее: «ТЫ ХОЧЕШЬ МЕНЯ». Я написала его печатными буквами на самой верхней части парты, так что надпись будет прикрываться учебником, когда он читает, и ноутбуком, когда пишет. В пять я зашла в учительскую, чтобы наскоро перекусить. Несколько моих коллег также слонялись здесь в ожидании, в том числе и Джанет. Стоило мне зайти, как она, не теряя времени, объяснила мне, что предстоящий вечер будет апофеозом лизания задниц родителей. Чувства, которые вызывает участие в этом ежегодном низменном мероприятии, — предупредила она меня, — в конечном итоге приводят к кризису среднего возраста.
