В тот самый момент, как я издала в ответ нервный смешок, червяк пепла с ее сигареты наконец упал на землю. «Может в этом году вам попадется класс получше?» — спросила я. Мысль о том, что в ее классе могут быть сплошь тихие застенчивые мальчики, была невыносима. Сколько незамеченных прекрасных образцов прошло через ее класс за годы ее работы? Великаноподобные полузащитники и хрупкие недотроги — все попадали в список нежеланных в ее сексуально-слепых глазах. Судя по ее очкам, она была так слепа, что вряд ли бы что-то заметила, хоть подмени всех ее учеников на манекены для краш-тестов. Разве, быть может, что их поведение несколько улучшилось.
Когда она повернула ко мне голову, я была готова поверить, что услышала скрежет старого ржавого вала, на котором держится ее шея. Ее ассиметричные глаза наткнулись на меня и принялись изучающе сканировать, начав с ног. Этот процесс продолжался так долго и методично, что я почувствовала, как моя кожа начинает зудеть.
«Сколько, кстати, вам лет?» — проскрипела она наконец. Моя голова невольно стремилась повернуться в сторону череды школьных автобусов; сложно было не слушать возбужденные крики молодежи, будто зовущие присоединиться к ним. Она сделала продолжительную затяжку и выдохнула невозможное количество дыма; он закруживался вокруг нее и фургона, словно выхлопные газы. — «Видимо, у вас нет дня рождения».
«Нет» — улыбнулась я, возможно, слегка заносчиво. — «Не думаю, что я такая исключительная».
«Вам достаточно лет, чтобы пить?»
«Конечно», — я прокашлялась. — «Мне двадцать шесть».
Она кивнула. «Это лучший вариант, если хочешь пережить год». — Джанет поднялась и начала тяжело разворачиваться на 180 градусов, чтобы забраться в свою машину. В этот момент она напоминала барсука, страдающего лунатизмом. Ее слабые предплечья иногда как бы жили своей собственной жизнью, пытаясь преодолеть невидимые препятствия и хватая воздух со злым недовольством. Поднимаясь по двум устланным ковром ступенькам на борт своего фургона, она бесцеремонно бросила незатушенный окурок на землю. У меня возникла мысль, что она втайне надеется, что сигарета каким-то образом попадет под бензобак и устроит ей огненное погребение в традициях викингов.
Она издала протяжное рычание, как рожающая моржиха, и погрузилась в утробу фургона, откуда тут же послышался выкрик «Эй!» Я не видела, к кому это относилось, и предположила, что в кабине нежеланный пассажир. В надежде на то, что она отвлечется на него, я повернулась и направилась к своей машине, испытывая мощный выброс адреналина. Но добраться до нее быстро мне не удалось. «Все-таки, зачем вы взялись преподавать в средней школе?» — выкрикнула она вслед.
