– Не сразу. У них полагается шестимесячный испытательный срок. До его окончания мне не придется принимать никаких решений.
– Разумно.
Розали покачала головой, словно изумляясь собственному безрассудству. Лори видела, насколько сильно взволнована ее подруга тем, что приняла судьбоносное решение.
– Непривычно будет ходить постоянно в белом. Я бы предпочла синий или серый цвет, или еще какой. Белое мне не идет.
– Не могу представить, что ты начнешь курить.
– Уф. – Розали поморщилась. Она была убежденным противником курения, из той категории людей, которые яростно машут руками перед своими лицами, завидев дымящуюся сигарету в радиусе двадцати шагов. – Так сразу и не пристрастишься. Но это как причастие, понимаешь? Надо, и все. У тебя нет выбора.
– Бедные твои легкие.
– До рака не доживем. В Библии сказано, что после Восхищения наступают семь лет Великой скорби.
– Но это было не Восхищение, – заметила Лори, убеждая в том и себя, и свою подругу. – Вовсе нет.
– Давай и ты со мной, – тихим, серьезным голосом промолвила Розали. – Мы могли быть соседками по комнате.
– Не могу, – отказалась Лори. – У меня семья. Семья. Ей стало не по себе уже оттого, что она вслух произнесла это слово. У Розали семьи как таковой не было. С мужем она давно развелась, кроме Джен, других детей у нее не было. Ее мать и отчим жили в Мичигане, сестра – в Миннеаполисе, но она с ними мало общалась.
– Я так и думала. – Розали чуть заметно передернула плечами от безнадежности. – Но все равно решила попробовать.
* * *
Неделей позже Лори привезла подругу на улицу Гинкго. День выдался чудесный: светило солнце, щебетали птицы. Дома поселения поражали своим величием. Это были просторные трехэтажные здания в колониальном стиле. Они размещались на участках площадью в пол-акра каждый. И, наверное, когда их построили, они стоили по миллиону долларов, а то и больше.
– Ничего себе, – изумилась она. – Не слабо.
– Ну да. – Розали нервно улыбнулась. Она была в белом, несла небольшой чемодан: в нем лежали, главным образом, нижнее белье, туалетные принадлежности и еще памятный альбом, над которым она так долго трудилась. – Даже не верится, что я это делаю.
– Если не понравится, сразу звони мне. Я за тобой приеду.
– Думаю, все будет хорошо.
Они поднялись по ступенькам одного из белых зданий. Надпись, сделанная обычной краской над главным входом, гласила: ШТАБ-КВАРТИРА. Лори не пустили, они расстались на крыльце. Лори обняла подругу на прощание, проводила взглядом, когда женщина с бледным добрым лицом – может быть, та самая Кон-ни, бывший дерматолог – повела Розали в дом.
