– Да ладно, пойдём, погуляем вместе, сам убедишься, – товарищески предложил Бог Род, и они пошли по дорожкам аллей. За ними тотчас устремилась молчаливая толпа людей, которых никто не звал и не приглашал в провожатые. Между тем внимание к двум «товарищам» возрастало. Травы бурно росли поминутно на целый сантиметр. Деревья, как одно, повернули и склонили вершины в их сторону. Птицы летали около них так низко, словно намеревались посидеть на их головах.
– Поэт, ты видишь? – спросил Родиона Род.
– Я вижу чудо. Я убеждаюсь, что ты настоящий Бог. Мне робостно.
– Не трусь, будь собой. Говори, как с равным, задавай любые вопросы. Опубликуешь интервью с Богом и станешь известным… – так говорил Бог поэту, как бы зовя его быть приятелем.
– А что? В такой-то день можно и не ради славы. Когда ещё спросишь о том, чего сам не знаешь, и чего не знает никто, – оживился или слегка раздухарился «приятель» Родион. – Только смотри. Оркестры смолкли. Народ кругом нас, Боже, сделаем так, чтобы слышали все. Пойдём к центральной экспозиции, к распятию Иисуса Христа и это будет нечто. Два Бога на одном кладбище!.. – поэт Родион рисовал себе свои образы. И они пошли к распятию. И действие стало происходить около центрального пункта крематория, около величественного распятия Иисуса Христа, стоявшего в кругу сюжетной экспозиции. Случайно или с умыслом Бог выбрал именно это место, чреватое взрывной интригой. Ну не Родион же указал место Богу? Они подошли. Это был большой крест, на котором мучился Спаситель в последние минуты жизни. Внизу он был обнесён невысоким травяным валиком, росшим кругом. Переходить на газон за круг было понятно непозволительным. Вот тут образовалось вдруг множество скамей и диванов, на которые сразу догадались рассесться люди. А на крутящиеся кресла сели товарищи Бог Род и поэт Родион, учитель словесности и Вседержитель миров. Земля под их креслами будто бы приподнялась, и «приятелей» стало видно со всех сторон. Воздух стал акустическим проводником, теперь каждое слово поэта и Бога было слышно всем, даже в здании музея. Впрочем, экскурсоводы оказались догадливыми и отпустили людей в поле, устремившись сами вслед за ними. Новые партии людей, вылезающих из автобусов, бегом бежали в центр поля, к распятию Христа. При этом никто не объяснял им происходящего. То был некий сеанс информационного управляющего воздействия, предиктором которого был сам Господь Бог. Но, как видели все, и Родион тоже, Бог Род никаких организационных предприятий не производил, он даже не напрягал голоса; всё делалось как бы само собой. Только вот этот голос был иным и неподражаемым. Он был необычно тёплым, отеческим, душевным, родным. Более ни у кого из людей подобных чувственных и проникновенных голосов не было. Люди подбегали, садились на готовенькие новые деревянные диваны и раскрывали рты…
