В разговоре время летело незаметно, ночь перевалила за ноль часов. Мы потихоньку закусывали, откуда-то появилась ещё одна чекушка «Русской»… Я уже не стеснялась своего любопытства, но и перебивать рассказчика мне не особо хотелось:
– А сейчас вы в какие Палестины?
– А сейчас, милая барышня, я впервые в жизни еду в славный город Самару! В Самару – впервые, хотя в городе Куйбышеве, как она раньше называлась, я прожил в общей сложности более трёх лет, по двести двадцать суток в году! Тридцать дён в командировке, дома отмоешься, переоформишься, и опять… на тридцать дён… В общаге на Юбилейной улице даже своя комната была, крошечная: две кровати, две тумбочки, но зато ключ от этого счастья уже кроме нас никому не давали! Привезёшь, бывало, апельсинчиков килограмма два, мясца, ребятам, которые на объекте… время-то было голодное для командированных. Ну и спиртику! Спирт мне на нашем «почтовом ящике» давали без официальных бумаг, естественно – такое отношение тоже заработать нужно уметь было! Но я не злоупотреблял, в месяц бутылочку возьмёшь – пустячок, а приятно! А вообще-то на объектах, в командировках, всё больше к «бормотухе» обращались, это разливной портвейн такой, это вам для информации… так сказать…
…Знаете, я на всю жизнь запомнил майора Андрейко Петра Николаевича, «хозяина» сооружений на «двойке»… Этот человек готовил пуски практически всех наших космонавтов, стоя на подножке мотовоза, вывозил ракеты-носильщики на стартовую, где и дневал и ночевал последние предстартовые двое суток. Во всём этом огромном хозяйстве, включая и кислородно-азотный завод, и складские площадки, он чувствовал себя едва ли не уверенней, чем на собственной кухне! Потом Петра Николаевича повысили, произвели в командиры части, по-моему, на девяносто пятой площадке. А уж там случилось несчастье: подрались солдаты разных национальностей… Дело дошло до того, что одни других заперли в бане и подожгли, а выскакивающих из огня били до смерти пряжками солдатских ремней, намотанных на кулак… Такое командиру не прощают… Он был конкретно понижен в должности и в звании и снова появился на «двойке»… Мужик, скажу я вам, – слуга царю, отец солдатам! Остёр на язык, строг, но без грубости. Повышал голос только при громко работающей рядом технике. Не дурак был выслушать анекдотец, хотя лично от него я анекдотов не слышал…
…Помню, как работали над спутником в Красноярске двадцать шестом. Сейчас его обозвали Железногорском почему-то. Какие там железные горы? Бред! Вот плутоний там обогащают, это да, это я знаю, да ещё говорят, что тоннель там под Енисеем на левый берег, вроде бы как хранилище ядерных отходов… Американцы со своей космической техники засекли, когда радиация в речной воде появилась… Городок небольшой, но очень симпатичный, за колючей проволокой правда… Пропуск туда в Москве через министерство мы каждый год переоформляли, порядок такой, секретность особая. Город новый, нет и пятидесяти лет, от прошлого только условные географические названия остались: «элка», «эмка»… Это раньше лагеря да зоны там были: объект «Л», объект «М»… А красотища там! Не передать! Сопки вокруг такие живописные!.. Как-то по осени, в октябре месяце, ярко-жёлтые от листвы сопки в один миг стали чёрными. А как ветер поднялся, как дунул хорошенько, так всю листву и скинуло напрочь, только ёлки одетыми остались. Это когда при очередном пуске экипажа на долговременную орбитальную станцию на старте неожиданно включился двигатель второй ступени. Вторая ступень прожгла первую, всё полыхнуло, но экипаж благополучно взлетел километра на три, и был отнесён системой ещё километра на четыре в сторону… Космонавты обо всём сообразили только в момент приземления, всё думали, что полёт проходит нормально. Даже умудрились доложить в центр управления полётом, что пролетают Ленинск… Вот такой казус… Так вот к чему это я? Октябрь считается проклятым месяцем для Байконура! Двадцать четвёртого октября шестьдесят четвёртого года при запуске изделия погиб маршал Неделин, и… ещё многие с ним. На месте его гибели, говорят, только золотая капелька от медали Героя Советского Союза осталась… В Ленинске, в братской могиле больше пятидесяти человек после того неудачного пуска… Рядом, в такой же братской – восемь… Это уже двадцать четвёртого октября шестьдесят седьмого произошло… Можно, конечно, продолжить этот трагический список, только вот не хотелось бы пугать вас на ночь глядя… Скажу только, что есть приказ, запрещающий пуски двадцать четвёртого октября…
