…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..
«…Станция Октябрьская. Осторожно, двери закрываются…»
Я стремительно вылетаю из вагона, двери за мной с грохотом смыкаются. За спиной уже начинает разбег неутомимый поезд, увлекая моего спутника в тёмный тоннель неизвестности… Поправив на плечах рюкзак и убрав книгу во внутренней карман куртки, я направляюсь сквозь пустоту станции туда, к лестнице вверх… Не оборачиваюсь, уверенно набираю темп. Вот они, обещанные ступени: первая, вторая… седьмая… одиннадцатая… Внезапно волна холодного свежего ветра проносится совсем рядом: «Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..»
Я ждал, я слишком долго ждал… Теперь всё смято, скомкано и разрушено… Разрушено даже то, чему только предстояло случиться, что нелепо зарождалось хрупким зёрнышком и имело право на жизнь. Я сломлен, раздавлен и уничтожен. И не отыскать в целом мире той ниточки, до которой дотянуться бы рукой. Не схватить, а просто дотянуться, чтобы кончиками пальцев суметь услышать небо, чтобы познать снова и снова обжигающую мудрость Солнца, восходящего из глубин Океана, чтобы ощутить биение своего сердца так, как это было раньше, когда была другая Вечность…
Сегодня, прежде чем уйти от Тебя, я хочу говорить. Говорить, а не молчать, как это было долгие годы. Мир обрушился мне на плечи, и не суждено найти уже более сил, чтобы выползти из-под этих обломков…
Помнишь ли ты наши первые встречи? Я робко выводил твой профиль карандашом, смущаясь и краснея, будто ребёнок. А Ты при этом улыбалась, отводя большие серые глаза прочь. Я брал тебя за руку, и это было высоким пределом моих мечтаний! Несколько секунд безграничного счастья, и твои пальцы исчезали из моей ладони, выскальзывая тёплым шёлком, выбираясь крохотным тельцем лесной птички, не признающей надёжности человеческих рук… И тогда рождалась пауза, разделяющая нас бездной непонимания и отчуждения.
А потом ты пила жизнь допьяна, азартно, без тени стеснения и условностей. Более всего ты дорожила свободой, свободой во всём и всегда. Как мне было обратить тебя в иное? Как было научить слушать своё сердце, закрыть душу от бытия легкомысленных наслаждений?
Я обнимал твои колени, а ты самозабвенно смеялась, раскидывая по мраморным плечам каштановые локоны. Ты была далеко… И я ждал, ждал бесконечно и мучительно, истощая себя ночным сумасшествием обид, ревности и злости. И лишь в изнуряющей пытке рассвета снова и снова рождалась иллюзия надежды на взаимность…
