КАРЛИС(в тон сыну). Может на дружескую беседу к самой светлости, барону Хабихту, пожаловала?
Мать испугалась, но старается это не показать.
МАРГАРИТА(старается спокойно). Эмма, малыши уже спят? Привезла им гостинцев! (Достает сверток.)
ЭММА. Спят они, спят. (С тяжелым вздохом.) Пусть все святые будут с нами, даст Бог, и через неделю они смогут спасть так же спокойно и сладко…
МАРГАРИТА(деятельно). Да, да… (Гладит Эрнеста.) Эрнест, сынок, конь в сенях остался запряженный — весь день под дугой…
ЭРНЕСТ. Хорошо, мать… (Хмуро покидает комнату.)
ЭММА. Поесть хочешь, мать, Сейчас ужин накрою.
МАРГАРИТА. Спасибо!
ЭММА(идет к двери, вздыхает). Что будет, чего не будет… Что будет, чего не будет… (Ушла.)
КАРЛИС(Маргарите, старается говорить бодро). Ну и как в гостях?
МАРГАРИТА(по деловому, раздеваясь). Как же может быть — везде одно и то же — страх да неведение…
ЭДУАРД. Страх — это именно то, чего они добивались!
МАРГАРИТА. Да сынок, да! А где Лиина?
КАРЛИС. Спит. Тоже, весь день тебя дожидается. Видишь, как ты всем нам нужна, мать! Такой, какой ты есть!
МАРГАРИТА. Всякие у каждого есть необходимости. Да и Богу мы сами, самые что ни на есть разные, нужны.
ЭДУАРД. Мать, ты сегодня так странно говоришь. Время наше от нас требует не всякими такими разными быть, а только такими — достойными нашей справедливой борьбы!
МАРГАРИТА. Требует, требует… Время требует… Мне все равно кажется, что теперешнее время от людей требует как раз быть разными — то есть поумней. Семьсот лет латышский крестьянин выживал благодаря своей крестьянской хитрости — это умом! Это и есть доля малых народов. Так нам придется выживать перед сильными всегда. Да и на этот раз ничто не изменилось к лучшему, если не к худшему. (Прямо Эдуарду.) Так какими нам все же быть?
ЭДУАРД(выпрямившись). Чтоб только выжить, говоришь… На это ты метишь, мама! Чтоб выжить — как скот выживает… как стадо овец! Коим господин может и шкуру содрать и кровь спустить, да и погладить, всё по своему соизволению… Теперь, когда в своих идеалах, своих устремлениях, в осознании себя, своей силы мы сделали так много уже… (С лихорадочной, внезапной убежденностью.) И хоть бы мы и теперь как бы проиграли, так свои идеалы, свои убеждения мы не предали, да и не посмеем это сделать никогда! Иначе не стоит нам и жить! Мы верили и верим, что самое противное самое что ни есть, самое подлое, что только может быть между людьми — эта власть человека над человеком — грубая, необтесанная, жестокая власть, уничтожающее неравноправие, что оно должно быть изжито!! Эгоизм этот! Мать, ведь, хоть только в мыслях, но ты всегда была с нами!
