– Слышу, государь, слышу! – отвечал Петро. Тогда царь велел ему встать, и, встав сам со вздохом, опять сделался печален, и приказал вести себя под руки домой во дворец, потому что уже свечерело: и в неприятельском лагере по всей долине, и по горам, кроме огней, у которых воины пищу себе варили и грелись, ничего уже не было видно.
Люди царские взяли Петро и погнали его с насмешкой и бранью в погреб, в который и скатили тотчас же семь огромных пустых бочек.
Одни из них ругали Петро и говорили:
– Вот избавитель пришел! Кто и откуда! Кожу бы с него живого, с негодяя, содрать, чтоб он государя в такие дни пустыми делами не утруждал.
Другие жаловались, что не золото нужно, а пища и что лучше такого жирного молодчика зарезать в погребе и съесть его, потому что мяса уже давно в городе никто не видал.
А иные были подобрее и только смеялись над ним, говоря:
– Царь обещал не убивать его, а если не будет семи бочек, то палок не миновать ему… Хоть и голодно, но по крайней мере посмеемся над самохвальством этого дурака!
Петро, подкрепляя себя верою, не впадал в уныние, и высматривал лица всех тех, которые оскорбляли его и желали ему зла, стараясь не забыть их, и думал про себя, спускаясь с ними вместе по лестнице в подвал: «Подождите, завтра я буду вам всем господин и тогда каждому из вас воздам, смотря по делам и по словам вашим!»
Царские слуги привели Петро к железной двери темного подвала, отворили дверь и втолкнули его туда, говоря:
– Ну, волхвуй[46] тут, собака дерзкая… пока мы тебе палками пятки не разогрели! Час тебе сроку! – и заперли за ним тяжелую дверь большим запором снаружи, не оставили ему даже ни светильни, ни фонаря.
XI
Когда царские слуги, глумясь, затворили за Петро тяжелую дверь, он остался в такой темноте, что не мог ничего видеть. Однако он заметил, в какой стороне стоят бочки, и со страхом, чтобы не упасть в какую-нибудь глубокую яму, пошел туда и ощупал одну рукой.
И, взяв кошелек из-за пояса, раскрыл его над пустою бочкой, и посыпалось золото из него с великим звоном, и не только бочка наполнилась, но золото издавало особый и прекрасный свет, от которого осветилось все ужасное подземелье. Так он наполнил все семь бочек, и, устав сильно, сел на сырой земле, и, приклонившись к бочке, крепко уснул.
Добрый царь Агон между тем сел на коня и объезжал с воеводами и вельможами своими все стены и окопы города, возбуждая сердца воинов к защите жилищ и семейств своих и достояния (ибо он не верил, что Петро насыплет семь бочек, и ждал на рассвете жестокого боя).
