Тогда старцы сказали ему:
– Положи на землю шубу.
Петро отвечал с радостью: «Извольте», – и, сняв шубу, поспешно положил ее на землю у ног их.
И вот только что он положил, в один миг стала разрастаться шуба, и разрасталась, и разрослась, и раскинулась далеко по красивому полю… и между деревьями изгибалась, и пропадал ее конец… Точно снегом покрылось все это поле. И заиграла, заиграла золотом на лунном свете чистая белая волна, и из каждого волосика вышло по овечке белой… и заблеяли, и запрыгали кругом ягницы[45] и ягнята маленькие, и начали матерей сосать, а матери травку щипать, теснясь так, что едва ступить можно было…
Петро удивлялся и веселился, глядя на свое стадо, и даже сам запрыгал от радости, говоря:
– Вот стадо! Я такого стада никогда не видал. Старцы улыбались на его невинную радость. Потом они встали с места, и один дал ему в руки новый кожаный кошелек, совсем пустой, и сказал ему:
– Вот тебе, Петро, плата за стадо твое. Только не искушай кошелек без крайней нужды. А когда будет очень нужно, ты в нем все найдешь. Богатство твое теперь будет неистощимо на этой земле; с ним ты всего достигать можешь, даже и того, чего и не посмеешь теперь искать. Но помни, что как только построишь ты своему благодетелю Христо и жене его Христине такой большой дом, в каких воеводы градские живут и купцы богатые, и как только купишь им землю доходную, чтоб успокоить их до смерти их в изобилии, так сейчас иссякнет золото из кошелька этого, и больше ты не будешь получать ничего. А строить ты дом долго не должен. В один месяц. Иди же ты с Богом, благословясь, и нас, своих старцев, не забывай никогда!
И как сказали они эту речь, вдруг оба исчезли; и стадо необъятное исчезло, как белый туман исчезает, когда взойдет солнце и подует вдруг ветерок.
И Петро остался опять один с пустым кошельком в руках. Только луна светила и деревья шелестели вокруг чуть слышно, а ручейки по кусточкам и камешкам все журчали и прыгали.
Тогда только образумился Петро и понял, что святые то были старцы, овцы же были все души, которые до тех пор томились у дьявола.
Тогда Петро подумал:
– Теперь вещь конченная! Я могу теперь идти домой и заплатить за добро моим воспитателям так, что они и надеяться не могли! Пойду, куплю земли, и дом им построю огромный в один месяц, и сам успокоюсь.
И пошел по дороге прямо.
IX
Петро шел долго по горам, полям и лесам, не встречал живого человека и жилья человеческого не видал. Когда он садился отдыхать на камень или под деревом, всякий раз вынимал свой пустой кошелек, разглядывал его, мучась желанием достать из него золотой, но всякий раз вспоминал о том, что старец запретил ему испытывать Бога без крайности, и не опускал в него руки, и, творя молитву, со вздохом прятал его снова за пояс. Так шел он долго, пока стал чувствовать голод, и испугался, что и с неистощимым источником золота за поясом он может погибнуть голодною смертью в пустыне.
