Утонув в расцвете лет, жена навеки сохранит свою молодость – это и страшно, и прекрасно. Точно так же не протестует против своей казни Титта ди Джироламо, которого мафия за кражу ее средств закатывает в бетон, то есть топит в жидком цементе. Будто превращает в бессмертную (хоть и абстрактную) скульптуру – памятник любви.
Декларативная пустота притворяющейся бессюжетной “Великой красоты” – значимая, как та площадь, откуда в результате циркового фокуса в одной из сцен фильма вдруг исчезает живой жираф. Но герой далеко не сразу открывает свою слабость – тот момент на море, когда он впервые встретился наедине с самой прекрасной девушкой в своей жизни. Потом она его оставила и вышла замуж за другого. Теперь ее муж находит одинокого Гамбарделлу и потерянно рассказывает ему о дневнике только что скончавшейся жены: оказывается, всю жизнь она любила только его – но ни объяснений, ни подтверждений не сохранилось, дневник был сожжен сразу после прочтения. Меж тем эта ночь и была единственным моментом подлинной красоты в их жизни, и никакие римские богатства никогда его не компенсируют. Вся жизнь – бесконечно длящиеся последствия любви.
С особенной остротой это чувствуют Фред и Мик в “Молодости”. Первый погружен в нирвану медицинских процедур и ждет невозможного результата, обретения внутренней гармонии (удается же подняться над землей медитирующему тибетскому монаху, обитателю того же отеля-санатория). Второй надеется на воскрешение, на инъекцию молодости – недаром он окружил себя неопытными сценаристами, решительно неспособными вообразить финальную сцену смерти, – но на ум идет только больная простата, а воспоминания о женщинах из прошлого, ныне смутных призраках, напрочь стерлись из памяти. Мик и Фред не одни, их товарищи по несчастью повсюду: и великая когда-то актриса, согласившаяся сыграть в сериале роль бабушки, и бывший гений футбола – ныне безмолвный и анонимный, играющий в мяч сам с собой на пустом поле, и многие, многие другие, для кого в пространстве фильма не хватило места.
Одиночество и смерть – тоже последствия любви: не испытав ее, не станешь горевать о потере. Хотя и это чувство со временем становится почти беспредметным. Воспоминания стираются, щемящая жажда красоты – вместе с ними. Вспоминая о своей жене, единственной исполнительнице его “Приятных песенок”, ныне потерявшей рассудок и помещенной в венецианскую больницу, Фред бежит соблазна попробовать повторить пережитое на новой сцене, даже в компании лучших из лучших: оркестра ВВС, Чо Суми и Виктории Мулловой. Он не понимает, что сойти с этой сцены, однажды на ней оказавшись, попросту невозможно и собственная музыка непременно настигнет его так или иначе, в поле, часовом магазине или неловких этюдах, разыгрываемых в соседнем номере мальчиком-левшой.
