Александр Семёнович Шишков, министр народного просвещения, президент Российской академии, по праву считается идейным вдохновителем кружка «Беседа любителей русского слова» (1811–1816). Муж отечестволюбивый был ревностным сторонником сохранения и укрепления основ русского языка и предлагал взамен заёмным, пришедшим из Европы словам использовать формы, основанные на славянской корневой системе. Над его изобретениями много раз потешались, порой справедливо, порой не очень. Например, сегодняшняя ситуация, когда в наш язык сплошь и рядом проникают англо-американские конструкции, когда латиница старается изнутри взломать многовековой кириллический код, тревога, опасения и труды Шишкова не выглядят смешными или неуместными.
Карамзинисты отнюдь не разделяли позиций Шишкова и кружка «Беседы», в который, к слову сказать, входили Державин и Крылов. Сам министр именовался в ходе заседаний прозвищем Седой Дед. Но и его единомышленники не остались в долгу. Началось многолетнее ожесточённое противостояние. Толчком послужила премьера пьес Александра Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды» (она состоялась 23 сентября 1815 года), а затем Михаила Загоскина «Комедия против комедии, или Урок волокитам» (3 ноября 1815 года), сатирически направленных против стилистики Жуковского и других романтиков. Сам Жуковский, исполнявший обязанности секретаря и протоколиста общества (именно ему принадлежит разработка иронической манеры фиксации заседаний и речей), с некоторым смущением относился к тому, что вокруг его персоны ломается столько копий. Но во многом именно он определял умонастроения шутников: «Арзамасская критика должна ехать верхом на галиматье».
«Буффонада явилась причиной рождения Арзамаса, и с этого момента буффонство определило его характер. Мы объединились, чтобы хохотать во всё горло, как сумасшедшие, и я, избранный секретарём общества, сделал немалый вклад, чтобы достигнуть этой главной цели, т.е. смеха; я заполнял протоколы галиматьёй, к которой внезапно обнаружил колоссальное влечение», – признавался в частном письме сам Жуковский, которого мы привыкли считать серьёзным, задумчивым и даже печальным поэтом.
Об игровом начале деятельности кружка свидетельствовали многие другие современники. «Оно (Арзамасское общество) было ни литературное, ни политическое, в тесном значении сих слов, но в настоящем своём существовании клонилось само собой и к той, и к другой цели… Оно сперва имело в намерении пресечь интриги в словесности и драматургии, поддерживать истинные таланты и язвить самозванцев-словесников... Оно было шуточное, забавное, и во всяком случае принесло бы более пользы, нежели вреда, если б было направляемо кем-нибудь к своей настоящей цели...» – сообщал в 3-е отделение Фаддей Булгарин.
