В конце 1905 года в Петербурге, как и по всей России, много говорили о недавней войне с Японией. Люди искали причину военного разгрома. Требовал у сына объяснить ее и Крылов-старший:
— И все-таки, Алеша, ты предсказал гибель «Петропавловска», гибель Степана Осиповича. Будь те, кто распоряжается флотом, порасторопнее, внедри они твои таблицы, трагедии могло не произойти, не так ли?
— Нет, отец, ты глубоко заблуждаешься, извини. Я — математик, а не хиромант, гадать на гуще мне не пристало. Взрыв на броненосце был настолько разрушающ, что все мои таблицы непотопляемости при всей их значимости и необходимости на каждом корабле — фиговый листок.
— Ну хорошо, бог с ней, с хиромантией, как ты говоришь, сужу свой вопрос: ты первым утверждал о необходимости иметь дверь в диаметральной переборке корабля, то есть, проще говоря, проем этой самой двери позволил бы избежать угрожающего кораблю крена? Ты?
— Пожалуй, да. Произведя соответствующие расчеты остойчивости броненосца «Петропавловск», я убедился, что в случае, если крен составит около двадцати градусов, метацентрическая высота уменьшается на 4,02 фута от потери площади грузовой — в этом случае корабль опрокидывается.
— На заседании же Морского технического комитета генерал Кутейников утверждал, что ты ошибся в расчете, пропустив в формуле один член, и что при предположенном тобою повреждении корабля, когда пробит наружный борт в надводной и подводной частях, а также внутренний борт и переборка угольных ям, он будет плавать, имея остойчивость при метацентрнческой высоте около двух футов, только крен будет свыше двадцати градусов, так? И это заявлено, когда заведомо известно, что никакой ошибки в твоем расчете нет, так?
— Я вижу, отец, что общественность в твоем лице от общих суждений перешла к углубленному познанию предмета.
— Да, друг Алеша, я хотел бы разобраться в гибели адмирала Макарова со всей обстоятельностью.
— Прости, отец, ты или?.
— Газета, ты хочешь сказать?
— Я не верю в объективность ни одной из них, отец.
— Что так сурово?
— Они представляют корпоративные интересы, которые весьма далеки от общественных.
— Выходит, ты и меня числишь в той же упряжке, друг Алеша?
— Тебя — нет.
— Как же, я же сотрудничаю в них?
— От сотрудничества до разделения позиции газетных владельцев — шаг немалый.
— И все же, согласись, возбужденный газетами общественный интерес существенно продвинул применение на флоте твоих таблиц непотопляемости, разве нет.
